— Конечно, понимаем, — ответил Аполлон, — что мы, совсем тёмные? Брат Георгий, предъяви — ка наши секретные материалы…
Сектант в тельняшке и шлёпанцах извлёк из своей кипы сложенный вчетверо листок, аккуратно развернул его и показал Артуру. На листе были изображены треугольник с глазом, треугольник с глазом и лучами, треугольный люк в небесах и ещё несколько треуглюков, а сбоку красовалась какая — то невразумительная схема.
— План мировой закулисы по уничтожению России! — провозгласил наставник.
— Ну да, мировой заговор, — согласился Саламатин, — но устроили всё это белорусы. Вот смотрите… — Артур задумался, потом ткнул пальцем в пентаграмму на схеме, — вот, звезда с герба Белоруссии!
— Это ещё мрачный символ Тёмных Коммунистов… — вставила старуха, — а то есть ещё Светлые Коммунисты, это те, которые…
— Это те колумнисты, которые против Китая и Белоруссии. А тёмные колумнисты — это те, которые пишут статьи за Батьку и Федерацию. И вообще…
…Саламатин вошёл во вкус. В каждой картинке, в каждом таинственном символе, в каждом изречении отрока Тарасия он сумел найти намёк на тайные козни Белоруссии.
Сектанты слушали его с вниманием и интересом. После очередного, особенно яркого пассажа, наставник встал и сделал знак рукой; все посмотрели на него.
— Братья и сёстры! — торжественно сказал он, — свершилось! Этот человек действительно прибыл из будущего. Только ему известна истина. Только он сможет привести праведных к победе. Так пусть же сей пророк будет нашим новым наставником!
— Ур — р — ра! Да будет так, чтоб я сдох! — заорал Фортуна.
Тут же среди сектантов началось ликование. Все повскакивали со своих мест; Артура подхватили на руки и поставили на стол.
Саламатин, отдадим ему должное, в этой ситуации не растерялся и стал выкрикивать пафосные речи: «Остановим белорусскую агрессию…! Возродим Россию! Бойкотируйте белорусскую продукцию…»
Вдруг поезд подскочил на рельсах и Артур, к его великому сожалению и неописуемой радости Юрия, рухнул на пол.
Глава 11
Наступил вечер. За окном степи потонули в сгущающихся сумерках; редкие изчерна — синие просветы в свинцовом небосводе заблестели колючими звёздами.
На потолке зажглись жёлтые лампы, и в вагоне сразу стало по — домашнему уютно и тепло. Сектанты расселись по полкам вокруг стола; на почётном месте, у окна, сидел Артур Саламатин со всеми причитающимися атрибутами великого учителя — в шапочке из фольги, мантии из занавески, расписанной буквами никому не известного алфавита, и с картонными орденами на груди.
Фортуна и Георгий залезли наверх; экс — наставник Аполлон гордо восседал напротив Артура, рядом клевала носом Монета; её внучка присела рядом с Саламатиным, накрывшись пледом.
Никому — кроме разве что утомившейся за день бабушки — не хотелось спать, как и всегда не хочется пассажирам поездов. Да и как можно спать, когда нужно обсудить столько проблем, решить столько вопросов — о сущности бытия, об устройстве Вселенной, о судьбе России, о борьбе с грядущей агрессией Китая и Белоруссии…
— А вообще не думайте, что мы тут бездельничаем, — рассказывал Аполлон Саламатину, — нет, что вы… трудимся на благо народа, так сказать… разгадываем загадки, недоступные умам непросвящённых… вот, например, я вам очень рекомендую мою книжку «Знак Судьбы и Преполовения».
— О чём же…
— О, это очень интересно! Я расшифровал письмена Фестского диска, руны древних гиперборейцев и даже надписи на заборе в Искитиме. Вот, например, — Аполлон указал на хоругвь, — видите, что на ней написано?
— Конечно. Ртр Шдм Смдшмн.
— Так читается надпись на этрусской табличке. А означает это: «Русь Испортит Молодёжь».
Артур хотел было спросить, каким образом глава сектантов докопался до столь глубокого смысла этой таинственной надписи, но, подумав, решил пожалеть свои мозги, и без того перегруженные множеством новых фактов из области религии и конспирологии.
— Скучно живём, ребята! — послышался сверху голос Фортуны, — предлагаю выпить и закусить!
— Отличная идея! Наконец — то! — хором, но не впопад заголосили все присутствующие.
Аполлон поднялся со своего места и встав на цыпочки стал доставать сумки с верхней полки. Уже через секунду большой чёрный походный мешок очутился на полу, а Аполлон, погрузив в него свою голову, стал вынимать оттуда содержимое, складывая всё на столик.
Вскоре на столе выросла небольшая пирамида из бумажек с таинственными символами, носков, карандашей, штангенциркуля, пустой мыльницы и завёрнутого в фольгу куска шоколадки.
Монетина внучка потянулась было к шоколаду, но тут же получила по руке от Георигия.
Аполлон долго вглядывался во все эти предметы, пытаясь понять что же всё — таки не так.
— Монета, где провиант! — наконец закричал он.
— А я откуда знаю? — возмутилась Монета.
— Я тебе деньги на еду давал?!
— Давали.
— Где провиант?!
— Да не знаю я. — обиделась Монета.
— А кто паковал вещи?
— Я, — отозвался Георгий.
— Где еда?! — охрипшим от крика голосом произнёс Аполлон.
— Не было никакой еды. — уверено ответил Георгий.
— Мы люди духовные, — вздохнула Монета, — вы же сами говорили — нужно питаться только водой и солнечным светом.
— Врёшь, ничего я такого не говорил! Куда еду дели?
— А может это вражьи силы? — неуверено предположила Фортуна.
— Точно, точно. Это всё вражьи силы! Они, супостаты! — тут же согласилась Монета, — вот, пророк не даст соврать.
Артур согласно кивнул. Он вполне допускал, что здесь не обошлось без происков белорусов.
— Ну ладно, — успокоился Аполон. — Но что же мы будем есть?
Юрий, не без интереса смотревший на эту сцену и тихо похихикивавший, достал пластмассовую вилку и окунул её в ароматный химический бульон просроченных макарон. Но, увидав многочисленные голодные взгляды, обращённые в его сторону, он остановил вилку и с чувством собственного превосходства произнёс:
— А вы продукты у проводника купите. Здесь продаётся отличная белорусская еда.
— А почему бы и нет! Будет вкусно! — дружно согласились остальные.
Только Саламатин, нахмурив брови, мрачно покачал головой.
— Тогда я пошёл покупать. Монета, давай деньги, — сказал Аполлон.
Монета хотела что — то сказать, но Артур перебил её:
— Вы собираетесь покупать белорусскую еду?! Вы соберётесь спонсировать империю угнетателей?!
— Да. Есть же хочется, — сказал Георгий и для пущей выразительности похлопал себя по брюху.
