— Да, — подхватила вторая, — что с него взять, шалопай, ветер в голове… ну ничего, вот придут белорусы, тогда…
Юрий не стал слушать дальше; он осторожно, но твёрдо взял Саламатина за локоть и пошёл прочь, увлекая его за собой.
— А вот стиральный порошок подорожал, — Наталья, посмотрев вслед Артуру и Юрию, снова заговорила со своей знакомой, — как ты думаешь, тоже белорусы гадят?
— Они, они, кто же ещё… вот и пенсию урезают… скоро, ой, скоро уже начнётся…
Глава 8
…Рядом с вокзалом было, как всегда, шумно. Потоки людей вливались в массивное зелёное здание, распадались на ручейки и растекались по этажам, платформам, перронам и переходам.
Здесь, на этом тесном пространстве между путями и привокзальной площадью, встречались и странники ожидающие, и грядущие, и вновь пришедшие, преисполненные желанием поскорее вырваться с вокзала и закончить своё путешествие в тёплой, нешатающейся постели.
К великой радости Артура, внешне вокзал был точно таким же как и в будущем; только отделка изнутри была совершено другой. Все стены были оккупированы мелкими киосками с неоправданно высокими ценами и низким качеством товара. Но Артура это не смутило. Он тщательно осматривал прилавки с товарами, прижимаясь лицом к грязному стеклу.
…Раздались гудки. Вдали появился свистящий и пыхтящий, похожий на старого гиппопотама, локомотив; он приближался всё ближе и ближе, увлекая за собой вереницу синих вагонов.
Вот что — то засвистело и заскрипело; колёса прекратили вертеться и с визгом впились в рельсы. Поезд замер на месте. Ещё через пару минут открылись двери вагонов, и на перрон спустились проводники и проводницы в тёмно — синей белорусской униформе.
…Молодой проводник Иващенко, студент — заочник из Гомеля, переминался с ноги на ногу перед своим вагоном, постукивая пальцами по его синей обшивке, холодной и сырой. Насидевшись в душном купе, он жадно вдыхал пропахший дождём, жареными пирожками и мазутом вокзальный воздух и, позёвывая — ночью, благодаря замечательным рабочим качествам напарника, поспать толком не пришлось — поджидал своих пассажиров.
Вскоре внимание проводника привлекли двое, явно направляющиеся к его вагону.
Один из них, высокий, черноволосый, в пиджаке и шляпе — канотье — проще говоря, Артур Саламатин, размахивал руками и строил полные пафоса рожи, что — то внушая своему спутнику; второй, пониже ростом и в куртке, то есть — какая неожиданность! — Юрий Точило, — рассеяно слушал первого, время от времени делая не слишком успешные попытки унять его пыл.
— О да, Юрий, я не сержусь на тебя за то, что ты купил билеты на белорусский поезд! — говорил Артур, — я не сержусь! — повторил он, пытаясь изобразить лицом и голосом истинное, высокое благородство, — потомки поймут нас и простят. Это мелкое предательство будет искуплено моими будущими великими свершениями. Отсюда, с этого перрона, мы начнём великий путь к возрождению России.
— Конечно, — согласился Юрий.
— Представляешь, как опишут это будущие историки? Книга, посвящённая Спасению России, обязательно начнётся как — то так: «Никто не мог и подумать в тот знаменательный день, что двое простых путешественников суть великий спаситель Родины, посланный самим Провидением из будущего на помощь своим предкам, и его верный»… — но тут Артур и Юрий поравнялись с проводником.
— Так, — сказал он, — предъявите документы.
— Вот, — Точило помахал своим паспортом и билетами и подтолкнул Артура ко входу в вагон.
— Постойте, постойте! — встал на его пути Иващенко, — а ваш паспорт?
Артур остановился у самого входа и с недоумением поглядел на проводника.
— Прошу, войдите в наше положение, — быстро заговорил, обращаясь к тому, Юрий, — у моего друга украли сумку с документами…сам — то он из Москвы, погостить приехал. Ну вы понимаете…
Иващенко всё понимал. Он устал, не выспался, и никакого желания возиться с документами не было; эти двое выглядели вполне прилично, билеты были при них, а потому их вполне можно было пустить и не заморачиваться.
— Ну что ж… — начал было проводник, но Артур перебил его.
— Я не понимаю, что происходит! — воскликнул он, — что вам нужно? С паспортами у нас всё в порядке, в системе мы зарегистрированы.
— Что?
— Ох, да пропустите меня в вагон! Говорю вам, с сетевым паспортом у меня всё в порядке. А если вам нужно показать его на экране — то вы странный человек. Зачем это, когда нас и так смогут пробить по базе и…
— Не слушайте его, — вмешался Точило.
— А что он несёт? С ним всё в порядке?
— Со мной всё в порядке! — разозлился Артур, — а вот с вами, похоже, не всё. Вы не верите, что я тот, за кого себя выдаю?
— Верю, верю, но…
— Вот, поглядите — ка! — Саламатин вытащил из кармана проездной, но проездного не было.
— Продал! Продал! За пятьсот рублей продал, — паниковал Артур.
— Что с ним? — насторожённо поинтересовался Иващенко.
— У него родители в Москве заболели. Он сильно волнуется. —
— Ладно проходите, заходите, — махнул рукой Иващенко.
Артур хотел ещё что — то сказать, но Юрий зажал ему ладонью рот и затолкал в вагон.
— Да, конечно, это вам не бизнес — класс, — Юрий остановился в самом конце вагона, у последних боковых полок, — но до Москвы как — нибудь доедем.
Саламатин с интересом осмотрел полки. Он и раньше слыхал, что в начале двадцать первого века ещё ходили по России пассажирские поезда; недавно же из разговоров с Юрием он узнал, что ехать на таком поезде до Москвы нужно — о ужас! — аж два дня.
— На ней лежат? — Артур пощупал верхнюю полку.
— Стоят, — ухмыльнулся Юрий, — давай сюда сумку.
Вскоре сумки и куртки были развешены по крючкам; Точило сел за столик, Саламатин последовал его примеру.
— Нет, всё — таки лежат, — после непродолжительного молчания заметил Артур.
— Что?
— На этих штуковинах всё — таки лежат, — Саламатин указал глазами на полного мужика, храпевшего на верхней полке в соседнем купе.
— Разумеется, — вздохнул Точило, — ты, наверное, на нижней устроишься, так ведь?
— Нет — нет, я на верхней! — у Артура загорелись глаза, — это же гораздо интересней! В нашем времени совсем нет пассажирских поездов, так что, сам понимаешь…
— Ладно, как хочешь. Смотри только не сверзись оттуда.
Пока они разговаривали, поезд тронулся. За окнами поплыли бетонные заборы, вдоль и поперёк разрисованные неизвестными мастерами кисти и баллончика, высотные дома, безучастно глядящие вдаль своими чёрными глазами — окнами, дороги, наполненные автомобилями, серые и зелёные будки непонятного назначения, столбы и деревья.
