— Я понимаю, — принц поднялся с места, и, сделав пару шагов вперед, остановился у огромного иллюминатора. — Да, я все понимаю, и меня отношения между Атоном и Вергой тоже очень волнуют. — Он задумчиво посмотрел куда-то вглубь черного пространства и, вздохнув, продолжил. — В основе наших противоречий лежат совершенно разные методы ведения внешней политики. Атон считает, что государственное устройство — сугубо внутреннее дело каждой цивилизации, что никто не имеет права диктовать народу другой планеты, как ему жить, и, соответственно, мы с уважением относимся ко внутренним делам других государств «четверки» и никогда не вмешиваемся в них. У нас достаточно работы по совершенствованию жизни людей на собственной планете… Вергийцы же почему-то воображают, что знают, как будет лучше для всех, они постоянно критикуют прочие цивилизации, пытаются навязать свои правила, мерки, критерии… И, поскольку общественным строем на Верге является демократия, а на Атоне — монархия, разумеется, Атон и подвергается наибольшим нападкам и обвинениям в отсталости и консерватизме с их стороны. Они решили за атонский народ, что ему пора установить демократию, вот только забыли самую малость — спросить у самих атонцев, что они думают на этот счет…
На самом деле, «плохих» общественных укладов не бывает. Любой государственный строй хорош, если он устраивает живущих при нем людей. Например, атонская монархия зиждется на постулате, что гораздо проще воспитать с детства порядочным и ответственным одного человека, чем выбирать из нескольких неизвестных взрослых людей, совершенно не представляя, что на самом деле у них на уме, и будет ли выбранный кандидат управлять государством в интересах народа или в своих собственных. Кроме того, современная монархия на Атоне совсем не та, что, к примеру, пару столетий назад. Король вовсе не является единственным и безраздельным правителем. Ведь наш Государственный совет — не что иное, как тот же парламент, составленный из жителей всех исторических областей Атона, которые, в свою очередь, являются представителями от Советов своих регионов. Члены Госсовета выбираются всенародным голосованием, и король обязан считаться с решениями этого органа. Правом вето монарх обладает только в самых исключительных случаях. Таким образом, король Атона управляет планетой в союзе с собственным народом, всегда будучи в курсе его проблем и ожиданий, имея постоянную «обратную связь». Уровень жизни атонцев объективно высок, личные права и свободы, в том числе экономические, не ограничены. Таким положением дел довольны все, доказательством чему является, к примеру, полное отсутствие каких-либо бунтов и восстаний в течение последних двухсот лет. Наша столь длительная мирная жизнь — это наше достижение, которым мы, атонцы, гордимся. В то время как на Верге регулярно случаются народные волнения даже при демократическом строе; демократия там фактически давно уже выродилась во власть денег, о продажности вергийских сенаторов и Президента ходят легенды. Да, на Верге множество политических партий, Президент избирается всенародным голосованием раз в 4 года, но на деле из всех кандидатов побеждает просто самый богатый, вне зависимости от уровня интеллекта и личностных качеств, что приводит порой к печальным последствиям. Возможно, поэтому Вергу то и дело потрясают финансовые кризисы, отражающиеся на благосостоянии народа не лучшим образом. То есть, как показывает практика, провозглашение демократии самым прогрессивным общественным строем еще не означает автоматического достижения всеобщего процветания; однако мы, атонцы, придерживаемся мнения, что все это — исключительно внутренние дела суверенной Верги, и уважаем ту действительность, которая устраивает вергийский народ. А вергийское правительство, напротив, считает, что оно обязано обустроить всю Вселенную по своему образу и подобию, осчастливить демократией всех, и прежде всего, конечно, Атон. Вот мы и пытаемся в своих отношениях с Вергой корректно гасить их постоянные нападки…
И кроме всего того, о чем я тебе здесь рассказал, в отношениях Верги с другими планетами присутствует еще один аспект. Многие уже давно поняли, что столь упорная борьба за демократию обусловлена более глубинными причинами и, скорее всего, является лишь прикрытием для осуществления планов совсем иного толка… Но об этом я уже не имею права говорить в частной беседе. Могу лишь обещать тебе, что и впредь мы — я, отец, наши дипломаты — будем с вергийцами терпеливы и не допустим конфликтов. Все наши политические усилия были и будут подчинены этой цели.
— Ну, после такого обещания я уж точно успокоюсь, — обрадовался Алан.
Принц снова улыбнулся.
— Что ж, я рад… а вообще межпланетная политика — это очень и очень сложно. Сотни и тысячи нюансов по каждой проблеме, по каждой планете… Легче всего, конечно, с эйринцами. Они всегда согласны с Атоном в том, что не следует вмешиваться ни в чьи внутренние дела. Кстати, завтра обязательно посмотри на столицу Эйри, Уймари. Это очень красивый город.
— Папа говорил — город-праздник, — вспомнил Алан.
— Город-праздник? Это, пожалуй, подходящая метафора, мне нравится, — одобрил принц. — Приходи сюда завтра после обеда, когда приблизимся к Эйри, я постараюсь показать тебе здания, которые знаю.
— Конечно, приду, — кивнул Алан, — не могу же я пропустить такое!
Они побеседовали еще немного, затем, попрощавшись, разошлись; а назавтра после обеда, поскорей покормив Ника, вместе отправились на обзорную к иллюминатору, за которым постепенно вырастала, приближаясь, планета Эйри — бело-голубая, с виду точь-в-точь такая же, как Земля…
И хотя Алан знал, что все обитаемые планеты из космоса выглядят почти одинаково — из-за атмосферы и воды, — все же ощутил щемящее тепло — как будто вернулся в прошлое, в свой полет на шлюпке вокруг Земли. Тогда ему казалось: протяни руку, и этот красивый хрупкий шарик поместится на ладони…
— Уже близко, — произнес Рилонда. — Скоро начнет светлеть.
И действительно, космическая мгла раздвигалась, редела, уступая пространство свету, растущему, надвигающемуся вместе с планетой. Эйри уже заполняла собой весь иллюминатор, весь космос; проступили неясные очертания материков. «Галилей» замедлил ход и теперь медленно плыл сквозь толщу облаков, спускаясь к разноцветной поверхности планеты. Среди зеленых лесов, желтых равнин и синеватых гор точками темнели города, и к одному из них, самому большому, стремился корабль.
— Уймари, — снова сказал принц. — Ну, теперь смотри…
И перед изумленным взором Алана развернулось восхитительное, фантастическое зрелище. Высотные здания, состоящие из невероятного симбиоза всех геометрических форм: цилиндров, сфер, конусов, пирамид — соединялись друг с другом ажурной сетью переходов и горизонтальных лифтов; словно гигантские грибы, высились цилиндрические многоэтажки с куполообразными крышами; под каждым куполом, вверху, окружая «ножки» грибов, вращалось по два — три кольца, состоящих то ли из огня, то ли из плазмы: они сияли, переливались желтым, зеленым, оранжевым, цвета перетекали из одного в другой, словно смешивались морские волны. Светлые тона, обилие прозрачных материалов, множество окон создавали ощущение легкости и изящества, придавали Уймари изысканный и нарядный вид. Словно тонкие нити, город оплетали многоуровневые дороги, по которым двигались транспортные средства элегантных, обтекаемых форм; такие же мелькали и в воздухе. По одной из магистралей, перерезавшей неширокую реку, мчался поезд — округлый, с выпуклыми разноцветными стеклами, с высоты напоминавший гусеницу. «Галилей» планировал все ниже, и стали различимы четкие линии улиц, фонтаны замысловатых форм, яркие вывески, деревья и цветы — все газоны были так густо усыпаны ими, что Алану показалось, будто он чувствует чудесный аромат, пронизывающий чистый, свежий воздух Эйринской столицы. Восторг охватил землянина, не оставив места никаким другим чувствам; так вот почему отец называл этот город праздником!
