– Нас всех убьют! Что делать?
Рядом с ней топтались двое сыновей. Старшему было семнадцать, он числился во взводе снабжения.
– Беги с малым к повозке, – оттолкнул ее Илья Карпович. – Здесь оставаться нельзя. А ты, Геннадий, быстрее в свой взвод. Твое место в строю.
– Не пущу! – добавляя паники, продолжала кричать жена, пытаясь удержать старшего сына. – На погибель его гонишь, кровинку нашу…
– Евдокия, – теряя терпение, заорал на жену командир отряда, – возьми себя в руки!
Мина взорвалась неподалеку. Илья Бажан успел толкнуть и свалить на землю жену и обоих сыновей. Крупный осколок выбил кусок коры и крошево древесины из сосны. Начальник штаба Луговой подбежал к командиру с охапкой журналов и бумаг:
– Куда грузить? Можно к комиссару?
Но Бажану было не до него. Он втолкнул в свою повозку жену, младшего сына и приказал ординарцу:
– Головой отвечаешь. Гони!
Отряд пока спасали дежурный взвод и два станковых пулемета. Отчаянно оборонялась группа партизан-подрывников. Бажан запрещал им выход на операции, но запретить сражаться, спасая своих близких, родню и товарищей, он не мог.
Отряд отходил, неся потери. Его выручало мужество многих бойцов и запас оружия, который собрал хозяйственный, но далеко не боевой командир.
Немецкая комендантская рота, состоявшая в основном из пожилых, повоевавших солдат, выписанных из госпиталей, на рожон не лезла. Они потеряли несколько человек и обстреливали партизан издалека.
Эсэсовцы из зондеркоманды наседали упорно и настойчиво. Они имели опыт борьбы с партизанами, были хорошо вооружены и считали себя элитным подразделением. Минометы вели непрерывный огонь, выкашивая партизан и их семьи, которые бездумно разрешил оставить в отряде Бажан.
Он считал, что это самое безопасное место. Однако пули и осколки настигали взрослых и детей. Эсэсовцы сумели вклиниться в ряды отступающих партизан. Но, несмотря на свою смелость, они тоже допустили ошибку.
Расстреливая в упор всех подряд, эсэсовцы уже разрывали отряд на две части, которые проще уничтожить. Но, оказавшись лицом к лицу с врагом, они невольно угодили в рукопашную схватку, в которой их многочисленные автоматы не играли решающей роли.
Бородатые мужики и молодые парни с ревом кинулись на эсэсовцев. Они хорошо знали, что эти солдаты с «молниями» в петлицах и «черепами» на пилотках и касках несут смерть и не знают пощады. Отступать было некуда.
Падали убитые, расстрелянные в упор, но живые уже вцепились в рослых эсэсовцев, опустошивших магазины своих автоматов. Для перезарядки времени не оставалось. Взлетали и опускались приклады винтовок, которыми партизаны действовали как дубинками.
Большинство эсэсовцев не носили касок – они притупляли в лесу слух. Удары прикладов проламывали черепа, глушили тех, кто был в касках. Когда разлетался от удара приклад, люди били своих врагов металлическими казенниками и стволами.
В ход шли саперные лопатки, ножи, все, что попадалось под руку. Один из партизан ударил эсэсовца по голове тяжелой самодельной гранатой. Те, кто был поблизости, шарахнулись прочь, ожидая взрыва. Но обрезок трубы, начиненный тротилом, не сработал. Капитан Луговой, оказавший в гуще схватки, тщетно пытался выбраться.
Он растерял штабные бумаги, с ужасом видел, как мины разрывают и калечат людей. Теперь это безжалостная рукопашная схватка. На глазах капитана партизан из взвода снабжения обычной лопатой разрубил шею немецкому солдату. Кровь брызнула в разные стороны. Партизан окинул Лугового непонятным злым взглядом и куда-то побежал, занося лопату для нового удара.
Помощник Лугового стрелял с колена из винтовки, что-то выкрикивая. Капитан побежал к нему, словно ища защиту. Путь преградил молодой эсэсовец и кинулся на Лугового, выставив узкий блестящий кинжал.
Грузный капитан отшатнулся. Лезвие пропороло шинель, гимнастерку и кожу на боку. Впервые за долгое время Юрий Луговой вспомнил, что у него имеется пистолет, и дважды выстрелил в нападавшего. Немец выронил кинжал и схватился за живот, зажимая рану.
– Капитана хотел зарезать… я вас, сволочей, как собак бешеных перебью!
Осмелевший начштаба не успел заметить опасности. Шарфюрер СС сумел сменить магазин автомата и прошил Лугового очередью в спину. Затем навел ствол на бородатого партизана с окровавленным лицом, но тот опередил его ударом приклада.
Шарфюрер свалился рядом с умирающим капитаном, который из последних сил сдавил горло врагу. Партизан добил шарфюрера, отбросил винтовку со сломанным прикладом, подобрал автомат, запасные магазины и покачал головой, оглядев начальника штаба:
– Прости, Юрий Евсеич. Ничем я тебе не помогу. Насмерть тебя подшибли.
В эти минуты в схватку вмешался Андрей Зиняков вместе с тремя партизанами дальнего поста. Лейтенант проткнул штыком одного из эсэсовцев, отогнал другого и повел за собой людей.
Отряд с трудом пробивался из кольца окружения. Последний оставшийся «максим» и десяток партизан во главе с лейтенантом Зиняковым по приказу Бажана прикрывали отход.
Из ста шестидесяти человек сумело пробиться не более пятидесяти. Шли через болото, толкая повозки с ранеными. Вслед летели мины. Одна из них взорвалась рядом с комиссаром. Он брел, упрямо держась за свою повозку, с которой сбросили его бумаги и вещи.
Тело комиссара исчезло в мутной жиже. Кто-то из партизан попытался его вытащить, но неподалеку рванула еще одна мина. С края леса наугад рассеивал длинные очереди «МГ-34». Пули косили камыш, заросли ивняка, но большинство уцелевших партизан были уже в безопасности.
Люди шли всю ночь. Получилось так, что теперь рядом с Бажаном, кроме начальника разведки Аркадия Снитко, постоянно находился лейтенант Зиняков. К нему обращались с разными вопросами, и бывший взводный решал их быстро, без суеты.
Илье Карповичу Бажану доложили, что от пулевой раны умерла его жена. Минуту-другую он молчал, затем спросил:
– Сыновья живы?
– Живы. Старшего слегка контузило.
Бывший директор совхоза окинул окружающих его партизан странным отрешенным взглядом. От бравой выправки командира отряда не осталось и следа. Волосы на непокрытой голове (кубанку он потерял, переходя болото) торчали в разные стороны, усы обвисли, кожаная куртка лопнула под мышкой. Шея, задетая осколком, была перемотана серым бинтом.
– Пойду попрощаюсь с Евдокией.
Аркадий Снитко снял с головы шапку, протянул командиру:
– Наденьте, Илья Карпович.
Бажан молча надел шапку и после паузы сказал, ни к кому не обращаясь:
– Надо бы человека к капитану Журавлеву послать. Может, на помощь придет или ударит по фрицам… отвлечет от нас.
– Уже послал, – ответил Зиняков.
– Тогда двигаемся дальше. Андрей Викторович, веди людей.
