– Есть, товарищ командир отряда!
Лейтенант заученно кинул ладонь к виску. Никого не удивило, что Бажан передает командование ничем не выделявшемуся до сегодняшнего дня взводному.
Впрочем, измотанным, чудом вырвавшимся из смертельного кольца людям было все равно, кто их ведет. Каждый из уцелевших потерял друзей, многие – родню. Погибли комиссар и начальник штаба. Кому-то надо было командовать остатками отряда.
– Аркадий, – отдал распоряжение лейтенант, – пойдешь впереди. Если что, сразу докладывай.
Снитко кивнул. На плече разведчика висел автомат без патронов. Оставался еще трофейный пистолет. Затем Зиняков приказал командиру хозвзвода пересчитать людей, боеприпасы.
– Сколько раненых, уточни. Кому необходимо оказать помощь.
– Прямо на ходу?
– На ходу. Привал устроим через час-два, когда окончательно убедимся, что оторвались от погони.
Илья Карпович Бажан шагал, держась за край повозки, где лежала его жена, с которой они прожили без малого тридцать лет. В начале войны погиб старший сын. Две младшие дочери прятались у дальних родственников. Живы ли они? Теперь вот не стало Евдокии.
Он присел вместе со всеми, когда объявили привал. Ординарец налил ему самогона, протянул краюху хлеба и ломтик сала. Командир выпил, но от еды отказался.
– Сам поешь. Я не хочу.
Девятилетний сын, прижавшись к отцу, спал. Незаметно задремал Илья Карпович.
На поляне, в двух десятках шагах, лейтенант Зиняков выслушивал доклады, отдавал распоряжения. Осталось немногим более четверти отряда. Пять человек были тяжело ранены, но осталось всего две повозки.
– Освободите командирскую бричку, – приказал лейтенант. – Умерших от ран похоронить. На повозки положите тяжелых и тех, кто не может идти.
Раздали часть продуктов, которые захватил предусмотрительный командир хозвзвода. Патронов почти не оставалось: по две-три обоймы на винтовку. Гранаты израсходовали во время прорыва, а к двум ручным пулеметам имелось по неполному диску.
На привале незаметно исчезли четверо партизан. Один был ранен и торопился домой за помощью. Двое считали, что с отрядом покончено и надо спасаться, пока не поздно. Еще один партизан уводил подальше от опасности жену и сына. Не сегодня завтра немцы догонят и добьют оставшихся. Вряд ли они пощадят женщин и детей. Отряд прорывался с боем, у фрицев и полицаев тоже имеются потери – будут мстить.
Андрей Викторович Зиняков обдумывал, что делать дальше. Когда ему доложили, что исчезли сразу четверо партизан, он лишь поджал губы. Этого следовало ожидать после полугода бездействия. Требовалось найти безопасное место, передохнуть день-два и сразу нанести ответный удар, пока люди совсем не пали духом.
К Илье Бажану подошли двое партизан и, сняв шапки, сказали, что надо похоронить его жену.
– Что, здесь, в лесу? – вскинулся бывший директор совхоза и, наверное, теперь уже бывший командир отряда.
– Здесь, – подтвердил один из партизан. – Двое раненых умерли, и Евдокию Семеновну с ними положим. Братскую могилу уже вырыли.
– Кто приказал?
– Товарищ лейтенант Зиняков.
Бажан хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой. Поцеловав жену в лоб, помог завернуть ее в брезент и донести до места.
Связной, посланный Зиняковым, сидел перед капитаном Журавлевым и возбужденно рассказывал о нападении на отряд. Говорил он, поминутно вскакивая, размахивая руками и глотая обрывки фраз:
– Фрицы и полицаи со всех сторон навалились. Эсэсовцы сплошь с автоматами, всех подряд косят. Пулеметы бьют, мины летят. На глазах у меня дружка разорвало. Обе ноги в разные стороны, и кровь как брызнет… меня… я гляжу, а они цепями идут.
– Сядь и успокойся, – резко оборвал его капитан.
– Может, водки ему налить? – негромко подсказал Федор Кондратьев.
– Он от страха себя не помнит, а от водки вообще растечется. Воды ему холодной! Наталья, парень контужен?
– Непохоже, – покачала головой отрядный врач. – Насмотрелся всего, от возбуждения в себя не придет.
– От страха он одурел. Сидели сиднем полгода, а как до дела дошло, тут этот страх наружу и вылез. Говори толком, что Бажан передал.
Связной, парень лет двадцати, клацая зубами, жадно выпил холодную воду. Понемногу пришел в себя.
– Хорошо, что винтовку не потерял, – усмехнулся капитан.
– Как можно! – Парень встал по стойке «смирно» и доложил: – Товарищ батька Бажан контужен. Его обязанности лейтенант Зиняков исполняет, толковый мужик. В бою из пулемета с десяток полицаев положил. Пропадает отряд. Он просил помочь или нанести отвлекающий удар.
– Пропадает… гибнет. Чего ты панику разводишь? Может, и к лучшему, что лейтенант командует, а не ваш батька. А насчет помощи… Поздновато ты пришел. Да и что мы сделаем, если, по твоим словам, там несколько сотен фрицев и полицаев действует.
– Надо бы помочь. Убьют всех.
– Ладно, иди, посиди в сторонке. Мы поду-маем.
Когда связной ушел вместе с санитаром, Журавлев приказал Кондратьеву:
– Лагерь срочно сворачиваем и переходим на запасную базу. Наталья, сколько у нас раненых, которые идти не могут?
– Трое. Еще четверо, которые в санчасти, на своих ногах могут шагать.
– Раненых эвакуируем в первую очередь. Яков Павлович, обеспечь повозки и все остальное. Санчасть на тебе.
– Так точно, – козырнул Будько.
– Возьмешь с собой Николая Мальцева. Он парень надежный, обеспечит со своими ребятами охрану и сопровождение.
Лагерь зашевелился, как улей. Жалко было бросать обжитое место. И сырые землянки казались уютными. Их успели утеплить, в каждой соорудили печку, застелили пол жердями и сосновыми ветками. Но все понимали, что оставаться опасно.
Чтобы не привлечь внимания немецкой авиаразведки, лагерь покидали группами. Самая большая, во главе с заместителем командира отряда Федором Кондратьевым, направлялась в сторону станции Унеча. Крупная узловая станция, откуда идут железнодорожные пути на Брянск, Орел, Гомель, Оршу.
Ударить по станции сил у одного отряда маловато. Это город с крупным гарнизоном, но если взорвать в нескольких местах железную дорогу на подходах к Унече, то шум поднимется большой. Застрянут на станции проходящие эшелоны, остановятся поезда на полустанках, всполошится начальство.
В какой-то степени это отвлечет немцев от преследования и окончательного уничтожения отряда батьки Бажана. Впрочем, там, кажется, уже другой командир. Да и наша авиация, глядишь, вмешается. Разведуправление Брянского фронта уже предупреждено. Рискованно, конечно, сообщать о своих планах даже шифрограммой, но таковы обстоятельства.
При подходе к железной дороге Кондратьев разделил свою часть отряда на четыре небольшие группы. Места хоть и разведанные, но шли без обычной подготовки, а значит, вполне могли нарваться на засаду.
