Здесь не требовалось большой скорости, вполне хватало двух пулеметов, а бомбовая нагрузка в 400 килограммов позволяла нанести крепкий удар по объектам, лишенным прикрытия. Бомбардировщик официально назывался пикирующим, но, в отличие от знаменитого «Юнкерса-87», он подкрадывался к цели тихо и незаметно благодаря легкому двигателю и двойному крылу.
Бомбы-«полусотки» посыпались с неба неожиданно. Пилот не рискнул спуститься ниже семисот метров, и три штуки взорвались в лесу. Четвертая разнесла повозку, где лежали двое тяжело раненных бойцов. Погиб и ездовой.
Чудом уцелевшая, оглушенная лошадь понеслась вдоль дороги, волоча за собой оглобли и часть повозки. Старшина Будько поймал ее и, обрезая постромки, закричал:
– Всем в лес!
Однако еще одна повозка (с провизией) перевернулась на повороте. А хирург Наталья Малеева кинулась к раненым. Следом за ней метнулась одна из медсестер. На узкой дороге образовался затор.
Будь у «Хеншеля» кормовой стрелок, он накрыл бы обоз пулеметными очередями. Но самолет был одноместный, и пилот, досадуя на промах, стал разворачивать машину для повторного захода. Ему понадобилось для этого немного времени, но Николай Мальцев уже пристраивал в развилке дерева трофейный «МГ-42».
Пилот решил добить партизанский обоз с близкого расстояния четырьмя оставшимися бомбами и снова спикировал. Пулемет, доставшийся отделению Мальцева после уничтожения патрульного мотовоза, спас группу.
Трассы скорострельного «МГ-42» (двадцать пуль в секунду) пробили в нескольких местах крылья, фюзеляж и прошли рядом с пилотом. Открыл огонь из автомата старшина Будько.
Не ожидавший отпора летчик сбросил бомбы, не закончив пикирование, и повел самолет прочь от вспышек на земле. Он хорошо понимал, что с пятисот метров его машину легко пробьют пули винтовочного калибра.
«Хеншель» уже получил пять-семь попаданий, однако двигатель работал исправно, а коробки с пулеметными лентами были полны. Вернуться на аэродром с пробоинами и полными коробками патронов означало, что некоторые коллеги посчитают его трусом.
Когда самолет развернулся для третьего захода, большинство людей и повозок уже исчезли в лесу, а с земли упрямо сверкали вспышки – два партизана продолжали вести огонь.
Оба пулемета «МГ-15», установленные в фюзеляже «Хеншеля», ударили по ним длинной очередью. В ответ звякнули о крылья еще две-три пули. Самолет заметно качнуло. Немецкий пилот понял, что рисковать дальше не имеет смысла, он сделал все что мог, теперь следовало вовремя уйти. Смеяться над его не слишком удачной атакой никто не посмеет. Все увидят пробоины, а патронные контейнеры наполовину пусты. Любой поймет, что лейтенант вел нелегкий бой.
Николай Мальцев сидел возле вяза, укрываясь за которым вел огонь по «Хеншелю». Пулемет валялся рядом, из казенника торчал остаток ленты. Голова кружилась, в правой руке выше локтя пульсировала боль. Сержант зажал рану ладонью, сквозь пальцы сочилась кровь.
Подбежала медсестра Зоя Бородина, недавно зачисленная в отряд светловолосая девушка лет девятнадцати.
– Дайте я рану посмотрю.
– Смотри, – разжал ладонь Мальцев. – Только не надо «выкать», вместе воюем. Николаем меня зовут… или Колей.
С помощью старшины Будько она стащила с него гимнастерку, наложила жгут повыше прострелянной мышцы плеча. Подошла Наталья Малеева, быстро осмотрела рану, протерла ее ваткой со спиртом.
– Ну-ка, подвигай пальцем…
– Больно, – пробормотал Николай, чувствуя, как от озноба трясет все тело.
– Кость цела. Сейчас мы тебя перевяжем. Яков Павлович, принеси нательную рубашку, эта вся в крови.
Старшина Будько положил рядом рубашку, шинель.
– Ничего, Колян. Жить будешь. – Обошел вяз, ковырнул пулевую отметину. – Повезло. В тебя очередь шла, но две пули в дереве застряли. Древесина твердая, вязкая, поэтому и вязом называется. Сосна бы пули не удержала, насквозь бы пробило.
Слова старшины доносились как сквозь вату, хотелось спать. Николая перенесли в одну из уцелевших повозок. Сквозь подступающую дремоту слышал, как Будько с кем-то разговаривал:
– Нет, хоронить ребят сейчас не будем, надо срочно уходить с этого места. В лес тела отнесем, пусть пока там полежат.
Затем послышался скрип колес, от толчка руку прострелила острая боль. Николай невольно застонал. К нему наклонилась медсестра Зоя:
– Потерпите. Рану мы обработали, перевязали.
– Опять «выкаешь», – пробормотал Мальцев. – А ты красивая, заглядеться можно.
– Да ну там, обыкновенная я. Тебе под шинелью не холодно?
– Нормально, Зоя. Если стонать буду, не обращай внимания.
– А вы… ты смелый. Не побоялся по фашистскому самолету стрелять. Он поэтому и прицелиться не сумел.
– Не я один стрелял.
К вечеру, сделав крюк в несколько километров, небольшой обоз добрался до нового лагеря. В землянках было нетоплено и сыро, поэтому раненых оставили в повозках, укутав запасными шинелями и брезентом. Ничего этого Николай Мальцев не запомнил. Он спал.
Медсестра Зоя Бородина, обходя раненых, остановилась возле сержанта, послушала дыхание, поправила шинель. Вторая сестра, Люся, закуривая самокрутку, насмешливо спросила:
– Понравился парень, Зойка?
– При чем тут понравился? Просто обхожу раненых.
– Волосы у него светлые, как у тебя. И вообще…
Еще одной потерей за эти несколько октябрьских дней стала смерть семнадцатилетнего разведчика из отделения Мальцева – Сани Гречихина.
Его поймали у села Вязники, куда он шел выяснить обстановку. Капитан Журавлев запретил ему брать с собой оружие.
– Мы тебя не воевать посылаем. Встретишься с нужным человеком, адрес ты знаешь. Выясни, как и что. Есть ли в селе и поблизости немецкие части. Возможно, имеются какие-то сведения о судьбе «Сталинцев».
– Понял, – кивал Саня. – Сделаю все как надо.
– Гимнастерку и сапоги в отряде оставь, – сказал Авдеев. – Будько тебе телогрейку старую подберет и ботинки похуже. Красоваться тебе ни к чему. И поосторожнее там. Без фокусов.
– Понял, – снова соглашался простоватый на вид парень.
Автомат, новые сапоги, бушлат и прочее Саня оставил. Но, не выдержав, украдкой прихватил с собой небольшой офицерский «вальтер». Пистолет небольшой, плоский. Удобно на спине под брючный ремень прятать.
Этот пистолет его и подвел. Не просчитал Саня и того, что вокруг понатыкано патрулей и засад. Общая облава хоть и закончилась, но искали, вылавливали отбившихся от отряда Бажана партизан, связников-разведчиков.
– Ловите всех бродяг независимо от возраста, – дал команду Шамрай. – И баб, и подростков. С каждым будем разбираться.
Начальник районной полиции был обозлен, что не полностью был уничтожен отряд Бажана. Крепко пощипали партизан из комсомольского отряда «Смерть фашистам», который доставлял немало хлопот. Но часть отряда также пробилась из кольца. Двоих комсомольцев, «комсу», как называли их полицаи, после пыток повесили на почтовых столбах у дороги.
