Самый веселый и шустрый в избе-палате – молодой боец Жердев Леня, получивший ранения в бок и правую руку во время налета на пост военной полиции. Из-за высокого роста Леня получил прозвище Жердяй. Рука у него загипсована и висит на груди. Он постоянно острит, поддевает остальных и ходит по лагерю, принося новости.
У Николая Мальцева это третье ранение. Первое было тоже в руку, полученное еще летом сорок первого. Отлеживаться тогда было негде, пограничники прорывались из окружения, и рана заросла на ходу.
Второй раз угодил под пулеметную очередь в ноябре под Москвой. Перед этим они с Костей Ореховым (погиб старый друг!) подбили гранатами легкий немецкий танк, а затем подожгли его бутылкой с горючей смесью.
Когда убегали, по ним резанул из пулемета другой «панцер». Николай запомнил, как сунулся лицом в снег и сумел подняться лишь с помощью Кости. Оглянувшись, увидел огромное красное пятно – неужели столько крови вытекло?
Костя его вынес, подхватили санитары и отправили в санбат. Пуля пробила навылет ногу повыше колена – рана считалась легкой, хотя пролежал Мальцев в санбате, а затем в госпитале полтора месяца. Пуля вбила в тело мелкие клочья грязной одежды, пошло сильное воспаление.
Несколько дней Николай пробыл в изоляторе, куда сносили почти безнадежных. Горело от высокой температуры лицо, а санитарка не давала спать перед рассветом:
– Нельзя тебе спать. Умереть во сне можешь. На, выпей чаю.
– Воды… холодной.
– Пей чай.
Засыпал, когда наступало утро и спадала температура. Потихоньку выкарабкался. За подбитый танк обещали орден, однако наградной лист где-то затерялся. Позже сержант Мальцев получил медаль «За оборону Москвы» и следом – «За боевые заслуги».
Сегодня, делая очередной утренний обход, лейтенант медицинской службы Наталья Сергеевна Малеева долго ощупывала руку Николая, осматривала рану.
– Ну-ка, герой, согни еще раз руку в локте. Молодец, нормально рана заживает. Больше двигайся, упражнения рукой делай. Вон, Зоя поможет.
– Она и так помогает, – тут же вставил Леня Жердяй. – Даже после смены.
Медсестра Зоя Бородина, сопровождавшая врача, покраснела. Ни для кого не было секретом, что они с Мальцевым встречаются.
Возле Максима Чередника хирург Малеева долго не задерживалась. Неуютно чувствовала она себя возле умирающего человека, которому ничем не могла помочь. Только она видела каждый день все более явственные необратимые изменения. У Максима отнялись ноги, и он последние дни почти не вставал. Неровным становилось давление, то подскакивая, то опускаясь до опасного минимума. И слова он уже произносил с трудом, а когда ел, то больше проливал, роняя ложку.
– Фрося когда придет? – снова спросил он сегодня.
И Наталья механически отметила, что слова звучат совсем невнятно – скоро он потеряет речь.
– Придет, Максим… скоро.
В этом «скоро» остальные раненые чутко уловили слегка прикрытый двойной смысл. Скоро все кончится для бывшего артиллериста Красной Армии Максима Чередника, и никогда не увидит он свою жену и двоих детей, которых он почему-то не вспоминал.
– А мне гипс когда снимут? – спрашивал Леня Жердев. – Зудит под ним кожа, сил нет.
– Не лезь под него грязными пальцами, – осматривая потрескавшийся лубок, предупреждала парня Наталья. – Гипс еще рано снимать, у тебя кость перебита.
– Ноет по ночам, – тут же подхватывал Жердяй новую тему. – Нам винца не положено по стаканчику для очищения организма?
– Красного вина можно, но нет его. А самогон или спирт тебе на пользу не пойдет. Прогуливайся потихоньку, книжку читай, – кивнула Наталья на затрепанный томик «Анны Карениной».
– Скучная она, – сделал гримасу Леня. – Графы да офицеры царские. Слуги вокруг них и дети-барчата.
– Там высокие чувства описаны, трагедия любви и равнодушие дворянства, – сказал самый грамотный в палате сержант-сапер Олег Чепцов, закончивший десятилетку и один курс политехнического института. – Отдай мне, если осилить не можешь.
– Не дурней тебя. Прочитаю.
Наталья Сергеевна подошла к Чепцову. Он был ранен мелкими осколками 37-миллиметрового снаряда во время одной из операций на железной дороге.
– Как самочувствие, Олег?
– Ничего. Правда, раны ноют, особенно эта, в груди. – Сапер ткнул пальцем под ключицу. – Из нее и крови больше всего вытекло. А вдруг легкое задето? Но это только рентген может показать, так ведь, Наталья Сергеевна?
– Нет, до легкого осколок не дошел, – ответила Малеева. – Раны у вас неплохо заживают. Денька через три выпишем. Как у него температура?
– Повышенная, – опередил медсестру Чепцов.
Зоя Бородина уточнила:
– Тридцать шесть и девять – это вечером. А утром тридцать семь и семь.
– В пределах нормы, – отметила врач. – Стул нормальный?
– При чем тут стул? – вскинулся Чепцов.
Ему нравилась Зоя Бородина. Вопросы о состоянии кишечника в ее присутствии задевали самолюбивого парня.
– При том, что у тебя были проблемы, когда сюда привезли. Поэтому и спрашиваю.
– Нормально, – буркнул Олег, а Жердев Ленька ехидно заметил:
– Это у него от страха тогда приключилось… или от переживаний.
Наталья Малеева юмор Жердева не оценила:
– А ты меньше по территории шатайся. Вчера выпившим тебя видели.
– У ребят в гостях был, налили полкружки. Друга поминали.
Врач ушла, а санитар с помощью медсестры Зои принялся отгораживать плащ-палаткой угол, где лежал Максим Чередник.
Все поняли причину и молчали. Только Жердев, который не мог держать язык, ляпнул:
– Когда Максим приберется, я его место зай-му. Перебитая рука мерзнет. Не возражаешь, Николай?
Мальцев пользовался авторитетом и считался старшим в палате.
– Ты бы, Ленька, болтал поменьше. Несешь всякую чушь, – осадил его Николай.
Зоя, проходя мимо, поправила подушку под головой Мальцева. Он придержал ее за руку.
– Не надо, – шепнула девушка, – остальные смотрят.
Она перехватила настороженный взгляд Олега Чепцова и торопливо ушла. С самого начала он настойчиво искал с ней встреч. Как-то пару раз даже прогулялись вечером. С Олегом было интересно, он учился в институте, жил в столице. Читал ей Есенина, говорил про свои чувства.
Но затем что-то перевернулось. Она словно впервые заметила светловолосого пограничника Колю Мальцева, когда перевязывала его. Олег обиделся на обоих. Неприязни к сопернику прибавилось в тот день, когда, попав в санчасть, Чепцов рассказывал о вылазке на железную дорогу:
– Эшелон мы рванули, начался бой. Я половину диска успел выпустить. Немец с подножки свалился, я в другого прицелился. Тут с платформы пушка ударила, один снаряд с перелетом рванул, другой совсем рядом. Шесть ранений получил. Но автомат удержал, еще одну очередь дал, в кого-то попал.
