– Вот, все что смог…
Немцы, словно почуяв бедственное положение отряда, перекрыли дороги. На перекрестках и холмах торчали бронетранспортеры, патрульные мотоциклы.
Крепко выручил отряд (фактически спас) боец Иван Луков. От своих земляков узнал, что на запасных путях застрял из-за поломки вагон муки. Подпольщики, как могли, тянули с ремонтом, ссылаясь на нехватку запасных частей и глубокий снег.
Пришел молодой офицер и несколько минут наблюдал за бригадой из трех человек, которые старательно возились с железяками.
– Ленивые свиньи, да? – улыбаясь, подвел он итог. – Таких вешают как саботажников. Не закончите ремонт через пару дней – прикажу повесить всех троих.
Журавлев понял, что надо спешить. Ночью муку охранял сторож, а неподалеку постоянно обходил запасные пути патруль из двух солдат железнодорожной охраны. В отряде осталось всего две повозки с лошадьми. Еще две увели из полицейской конюшни.
– Постарайся обойтись без стрельбы, – инструктировал капитан Николая Мальцева. – Сам знаешь, фрицы на заложниках отыграются, да еще этот гаденыш-лейтенант следит. Сторожа обезопасить надо. Связать, синяков понаставить.
– Не пощадят его, – сказал сержант.
– А наших ребят кто пощадит, которые с голодухи доходят? – разозлился Журавлев. – Выполняй задание!
Вначале все шло гладко. Сторожа связали, разбили нос и наставили синяков.
– Не поверят фрицы, – тоскливо пробормотал сторож, которому было за шестьдесят.
Мальцев промолчал, а на телеги торопливо грузили мешки с мукой. Когда двинулись в обратный путь, их заметил патруль. Двое солдат вскинули винтовки и приказали остановиться. Оставался лишь один выход: обезвредить патрульных.
Помня приказ капитана любым способом обойтись без стрельбы, Мальцев и Чепцов Олег, оба одетые в черные полицейские шинели, пошли навстречу патрульным. Чепцов, немного говоривший по-немецки, стал объяснять, что муку вывозят на склад по приказу коменданта.
Все это выглядело примитивно. Какой склад среди ночи? Мальцев хотел подойти поближе к патрулю, а там как получится. Оба немца тоже не торопились открывать стрельбу, но еще раз повторили приказ остановиться.
– Будем стрелять, – предупредил один из них, а второй выпустил осветительную ракету.
Как на ладони стали видны бушлаты и армейские шапки-ушанки остальных бойцов. Мальцев и Чепцов были вооружены винтовками и выстрелили одновременно с немецкими патрульными. Открыли огонь из автоматов бойцы их группы. Оба патрульных были убиты, но получил тяжелое ранение в грудь старший сержант Чепцов.
Наскоро перевязав, его положили на мешки, но от тряски еще сильнее пошла кровь.
– Николай, я сам пойду, – с трудом проговорил он.
– Терпи, скоро дорога будет. По снегу мягче покатим.
– Снимите меня! – почти закричал Олег. – Вы что, не видите, я умираю!
На станции уже подняли тревогу. Взлетали осветительные ракеты, завывала сирена. Прожекторы обшаривали лучами окрестность, стучали на стыках патрульные дрезины.
Группу могла спасти только скорость. На умиравшего, исходящего кровью сержанта Чепцова старались не смотреть. Миновали груды шлака и погнали к лесу. Запутывая следы, к утру добрались до базы. Тело Олега Чепцова уже закоченело.
Но это была не единственная жертва. Офицер из охраны, оглядев тела убитых патрульных, подошел к сторожу.
– Чего ж ты не убежал? – спросил он. – Или за дураков нас держишь? Думаешь, тебе поверят?
– Пощадите, господин капитан! – взмолился тот. – Бандиты меня избили, в снег бросили, а теперь вы не верите.
– Не верю, – согласился офицер. – В снегу ты и подохнешь.
Двумя выстрелами девятнадцатилетний лейтенант, прошедший школу «гитлерюгенда», перебил сторожу ноги и оставил в снегу возле вагона. Через несколько часов пришли жена и старший внук, погрузили мертвое тело на санки.
– Отольются тебе наши слезы, – сказала женщина. – Старика не пожалел.
Лейтенант потянулся было к кобуре с пистолетом, но решил, что это подорвет его авторитет.
– Убирайтесь! – махнул он рукой.
Мешки с мукой и еще кое-какие добытые продукты понемногу подняли бойцов. Но лишь в начале февраля была предпринята первая попытка выполнить настойчивый приказ командования взорвать Витемский мост.
Второго февраля 1943 года под Сталинградом капитулировала попавшая в котел 6-я армия фельдмаршала Паулюса. В плен попали 90 тысяч солдат и офицеров противника, 130 тысяч были уничтожены. Красная Армия продолжала наступление, а в газетах повторялись фразы: «В войне наступил перелом. Немецкие войска потерпели сокрушительный разгром, от которого они уже не оправятся».
Через пять дней, 7 февраля 1943 года, был освобожден город Курск, 12 февраля – Краснодар, а еще через два дня немцев выбили из Ростова и Ворошиловграда. В этот же период были освобождены города Азов, Шахты, Новочеркасск.
Линия фронта стремительно смещалась на запад, а Журавлев получил очередной приказ усилить диверсионные операции на железных дорогах и уничтожить, наконец, Витемский мост.
Некоторые фразы в шифровке неприятно резанули по самолюбию. «Непонятна медлительность в выполнении важного приказа в период, когда Красная Армия ведет упорное наступление и громит немецкие войска. Надеемся, что вы оправдаете те высокие награды, которые бойцы вашего подразделения получили за смелость и решительность в боях с фашистами».
Командир отряда «Застава» Иван Макарович Журавлев и старшина Степан Пичугин были награждены орденами Боевого Красного Знамени. Начальник санчасти лейтенант Наталья Малеева получила орден Красной Звезды. Шестеро бойцов, в том числе Николай Мальцев и Василь Грицевич, были награждены медалями.
Не слишком щедро наградили отряд, около пяти месяцев действующий в тылу врага, но как говорили тогда: «Не за ордена воюем!» Не получил обещанное майорское звание капитан Журавлев, обошли главного взрывника-сапера Федора Кондратьева, словно намекая, что за ним должок – так и не уничтоженный Витемский мост.
Но больше всех почему-то возмущался комиссар Зелинский, который в отряде находился меньше других и ничем особым себя не проявил:
– Они бы там посчитали, сколько эшелонов мы под откос пустили, сколько фашистов и техники уничтожено.
– А ты посчитал? – насмешливо поддел его особист Авдеев.
– Учет веду, – с вызовом ответил комиссар.
– Целый полк, наверное, разгромили. Или бригаду. Не уточнял, Илья Борисович?
– Достаточно, чтобы заслужить авторитет, – неопределенно отозвался Зелинский.
Все понимали недовольство комиссара. Когда распределяли награды, всегда включали в число самых героических руководителей политработников. Илья Борисович рассчитывал на вторую Красную Звезду, но Журавлев даже не включил его в список.
