– У нас есть сеть, – напомнила Катя. – Да и потом, если я все правильно понимаю, и с утками дело обстоит не так пессимистично.
Мы с любимой быстро перенесли необходимые вещи в ее бывшую палатку. Паша помог устроить больных и остался помогать Ксении, от нас же пока требовалось обеспечить рыбу или мясо. Я еще раз прочитал скачанные из Интернета инструкции по установке сети, и мы, взяв ее, отправились к катамарану.
Когда сеть была поставлена, я поинтересовался у Кати:
– А почему ты решила, что утки будут прилетать к нам?
– Вспомни место, откуда мы эвакуировали неандертальцев. Что, по-твоему, они там ели?
– Наверное, рыбу…
– Ловя ее руками? Да и ни нырять, ни плавать они почти не умеют. Зато Апа умеет подманивать птиц. И, кажется, некоторых зверей тоже. Меня обещала научить, вот! Так что гордись, скоро я начну приманивать мамонтов, чтобы не мелочиться. Буду тебе носки вязать из их шерсти. Интересно, смогут они вплавь добраться до нашего острова? Чтобы с доставкой. Но ты все равно заранее подумай, как можно использовать в хозяйстве слоновую кость.
Вечером уставшая Ксения рассказала о состоянии больных.
– У мальчика запущенный бронхит, с этим я скорее всего справлюсь. А вот удастся ли обойтись без ампутации ноги у мужика – не уверена. Кстати, Апа точно знает какие-то наговоры. Побормочет что-то, пальцами пошевелит, ушами подвигает – и у пациента сразу пульс нормализуется. Очень хороший ассистент. Вот только я не знаю, как быть, если все-таки не удастся обойтись без ампутации. У меня просто сил не хватит, больно уж у них кости толстые.
– А если бензопилой? – предложил я.
Катя закашлялась, подавившись рыбьим хвостом. Видимо, в деталях представила себе это зрелище. Ксения глянула на меня как на сумасшедшего.
– Или сабельной, она поаккуратнее режет.
– Это еще что такое?
Я принес и показал.
– Вроде ничего, – с сомнением покачала головой наша докторша, – только лезвие какое-то не очень подходящее.
– Их у меня пять штук разных. Вот, выбирай.
– Эта, кажется, подойдет. – Ксения отложила в сторону пилу для дюраля. – Паша, справишься? Хотя ну тебя в задницу, еще в обморок хлопнешься, оживляй потом. Ладно, в случае чего сама как-нибудь.
Однако принимать столь экстремальные меры не пришлось, Ксения смогла сохранить ногу своему пациенту. Правда, работала она далеко не столь хорошо, как до ранения, но все же лучше самого хорошего протеза. Тем более не факт, что мне удалось бы найти самый хороший протез именно для неандертальца – вряд ли их массово выпускают в двадцать первом веке.
Мальчик с бронхитом выздоровел еще раньше, и теперь Апе ничто не мешало возвращаться к своему племени. Которое вполне могло и зачахнуть без великой матери.
– Разве она у них одна такая? – удивился я.
– В том-то и дело, – пояснила Катя. – Такая – одна. Есть две девчонки, только-только родившие своих первенцев. Но от них мало проку. Не могут толком подманить утку, не говоря уж о более крупном звере. Никого не могут лечить от хоть сколько-нибудь серьезных хворей. Не могут заставить вождя себя слушать.
Катя уже успела выяснить, что у наших соседей-неандертальцев самый настоящий патриархат. Просто если вождь умный, то он слушает, что говорит ему великая мать. Особенно если она же и способствовала тому, что он занял этот пост. И вполне способна организовать обратный процесс.
И снова вопрос – кому плыть – никаких дискуссий не вызвал. Катамаран потому и назывался «Валдай-6», что мог поднять шестерых. Причем он не утонул бы, будь даже все шестеро неандертальцами. Просто осел бы в воду по самую палубу. Но так как весомых гостей было всего двое плюс маленький ребенок, то мы могли сопроводить их вчетвером и даже взять с собой немного груза.
Мы решили присмотреться, нельзя ли организовать наше селение на большом острове. Во-первых, потому, что он реально больше – если по площади, то как минимум раз в сто. А во-вторых, нас очень уговаривала Апа.
Начала она с Кати, но тут, видимо, много времени не потребовалось. Следующим в очереди на моральную обработку был я.
Вообще-то вид нашей гостьи потрясал воображение даже без всяких одежд и украшений. Но тут она, видимо, решила дополнительно подстраховаться. И заплела свою бороду в пять косичек. Кроме того, Апа натянула на себя штору из нашего домика, подаренную ей Катей, потому как в домик было решено потом переправить тюлевые шторы из московской квартиры. В таком одеянии Апа чем-то напоминала римского сенатора. Если, разумеется, у него были плечи хотя бы вполовину меньшей ширины. Хотя, конечно, все равно задницы не только таких, но даже вдвое меньших размеров ни у какого сенатора быть не могло.
Переводчиком с неандертальского работала моя ненаглядная. В ее исполнении это выглядело примерно так:
– Апа говорит, что любое племя будет весьма радо, если поблизости поселится величайшая мать. Но все-таки не совсем рядом, ибо это чревато. Потому как мать способна к добрым делам только в присутствии своего мужчины. Если его не будет, то под горячую руку лучше не соваться. И ей, привереде, никакой другой не годится! Вадик, ты это хорошо понял? Так вот, Апа не только с восторгом наблюдает в моем лице будущую величайшую мать. С не менее глубокими чувствами она смотрит на тебя и видит того единственного мужика, который только и подходит этой самой матери. Любимый, ты очень горд? Смотри не зазнайся. Лучше прикинь, что можно взять с собой без риска утопить «Катран». Впрочем, еще раз сплавать туда и обратно в случае чего будет не так уж трудно.
Однако перед тем, как куда-то плыть, мне предстояло два раза посетить Москву.
Сначала мы вместе с Павлом появились в двадцать первом веке посреди моей квартиры. Здесь гость переоделся, затем подался к зеркалу – накладывать легкий грим, чтобы в случае, если встретится знакомый, не очень сильно вводить его в изумление. Потом мы за час с небольшим добрались от Ломоносовского проспекта до улицы Волгина. За это время на улице стемнело, но, наверное, и при свете дня на нас никто не обратил бы внимания.
Озираясь, как будто он шел грабить Форт-Нокс, а не возвращался домой после краткой отлучки, Павел где-то со второй попытки смог отпереть дверь, и мы вошли. Хотя жилище и простояло необитаемым всего две недели, в нем уже начала ощущаться какая-то затхлость.
– Так, приберем немного за покойничком-то, – ухмыльнулся Паша. – Да ты не пугайся, крыша у меня на месте. Просто мне куда удобнее считать, что пенсионер Павел Никитич Данилин, царствие ему небесное, наконец-то скончался от одной из своих многочисленных и неизлечимых болячек. А его место занял десятиклассник Пашка Длинный, спортсмен и красавчик, в которого были влюблены чуть ли не все девчонки обоих выпускных классов. Кроме разве что одной гордячки-отличницы, Катя всегда была очень рассудительной особой.
Тут Паша замолк, покосившись на меня. Кажется, он жалел, что, не подумав, ляпнул лишнее. Как будто я без него не знал, сколь рассудительна моя любимая! Иногда, конечно, ей случалось совершать импульсивные поступки, но потом, если приглядеться, всегда оказывалось, что они были хорошо продуманы заранее. В отличие от меня, который довольно часто сначала что-то делал, а только потом начинал чесать в затылке. Все правильно, должен же хотя бы один из пары думать над тем, что и зачем совершает. Глядишь, со временем и второй научится.
