На месте Запятой еще дней десять что-то дымило и извергалось, но не так сильно, как в первую ночь. А потом утихло, и я сплавал туда, дабы своими глазами увидеть, что все-таки стало с нашим островом.
Оказалось, что он исчез. Полностью. Теперь даже место, где он когда-то находился, точно определить не получалось. Блин, жалко-то как, там ведь стоял такой уютный домик…
Хорошо хоть, что обе палатки вовремя забрали, подумал я, разворачивая «Катран» назад к Родосу.
Испытания новых катамаранов мы решили проводить последовательно, сначала спустив на воду «Косатку». И не потому, что «Кашалот» был еще не готов, катамараны строились совершенно синхронно, а банально из-за нехватки моряков. Практически все имеющие хоть какое-то представление о морских плаваниях были задействованы на «Косатке». Ее команда выглядела так: я в качестве капитана; Павел, инженер-испытатель; Угум и Упым, два боцмана-наставника. Опых, Унуп и Поып – юнги. Это были те из охотников, которые во время плаваний через пролив обучились гребле первыми и вообще не очень боялись воды. Предполагалось, что за время испытаний они поднимут свою квалификацию до такого уровня, что их, пусть и с небольшой натяжкой, можно будет назвать матросами.
Поначалу новый корабль не демонстрировал каких-либо неприятных особенностей, но на пятые сутки испытаний мы обнаружили, что в центральном отсеке правого корпуса откуда-то появилась вода. Через пару дней точно так же повел себя и левый корпус. Я сел чесать в затылке, ибо явных течей найти не удалось, и, получается, требовалось сообразить, где и как искать неявные, а Паша решил слегка отвлечься, тем более что все равно пора было сначала переправить через пролив очередную охотничью экспедицию, а потом заняться рыболовством, ибо охотники могут бродить довольно долго, пока им кто-нибудь попадется, а кушать хочется каждый день, и желательно не по одному разу.
Однако охотники вернулись меньше чем через трое суток и с богатой добычей, которой стали два оленя. А здешние олени совсем не такие, каких можно увидеть на фотографиях из чукотской тундры или в зоопарке. Это здоровенные зверюги почти с зубра размером. Во всяком случае, Павел не рискнул сразу грузить на «Мамонт» обе туши, а сделал два рейса. Более того, охотники утверждали, что видели и еще оленей, но эти им были уже не нужны, первых двух бы побыстрее дотащить до берега. Естественно, сразу возник вопрос – а откуда они тут взялись? Что им понадобилось у самого моря – или что их так напугало, что они двинулись в места, не очень для них подходящие?
Поэтому наш разведывательный дрон теперь регулярно летал над прибрежной зоной материка, и на второй день мы увидели нечто интересное на безлесном склоне далекого холма.
– По-моему, это люди, – предположил я, когда мы с Катей сели рассматривать запись в покадровом режиме. Подлететь поближе дрон не мог, в момент записи он и так находился на предельном удалении от оператора.
– Согласна, – кивнула любимая, вглядываясь в экран ноутбука. – Причем не вообще люди, а, скорее всего, именно неандертальцы. Посмотри, все идут с наклоном вперед, кроманьонцы так не ходят.
Как она разобрала насчет наклона, я не понял, ибо сам видел лишь размытые пятнышки, в которых признать человеческие фигуры можно было только при изрядной доле воображения, но возражать не стал, а сказал:
– Ясно, иду готовить дельтаплан, этих гостей, кем бы они ни были, нужно рассмотреть повнимательней.
Через полчаса я взлетел и взял курс туда, где телекамера дрона кого-то обнаружила. Вскоре их обнаружил и я.
Без всякого сомнения, это были именно неандертальцы – восемь взрослых и девять детей. Семь ходячих и двое совсем маленьких, которых несли на руках. Хотя даже с минимальной высоты пол пришельцев определить было трудно, почему-то мне показалось, что большинство из них женщины. И шли они довольно медленно – похоже, из последних сил.
Я сообщил по радио координаты обнаруженной группы и кратко описал свое впечатление от нее.
– Ясно, – отозвался Павел, – завожу мотор, сажаю на «Мамонт» охотников, и мы выдвигаемся им навстречу.
– На всякий случай пусть возьмут ружья, – предложил я.
– Само собой, а я пойду с карабином.
Встречать новоприбывших собралось все племя. Как объяснил Павел, они категорически отказались разделяться, и он рискнул за один рейс перевезти всех – и спасенных, и спасательную команду. Да, именно так. Про наших гостей сразу удалось узнать совсем немного. Первое – они бегут от кроманьонцев, а все мужчины остались, чтобы ценой своих жизней хоть немного задержать преследователей. Все истощены, устали до последней степени, и среди них четверо раненых. Второе – среди взрослых всего один мужчина, скорее даже старик, и он ранен очень серьезно. Левая нога опухла, а рана на животе вообще выглядела ужасно. Как он довольно долгое время ухитрялся держаться на ногах, лично мне было непонятно. Оказавшись на «Мамонте», старик сразу потерял сознание. Немедленно по прибытии на наш берег его отнесли в сарай-больницу, где Ксения приступила к оказанию ему первой помощи, но уже минут через пятнадцать вышла и устало сказала:
– Он умер. Давайте следующих, начиная с самых тяжелых.
Только ближе к вечеру удалось более или менее подробно расспросить спасенных. Их язык, хоть и отличался от языка наших неандертальцев, но все же не настолько, чтобы их совсем нельзя было понять. Тем более что расспросы вели сразу две великие матери.
– Плохо, – сказала мне Катя ночью, когда наши дети уснули. – Кроманьонцев очень много. Место, где мужчины остались их задерживать, находится примерно в сорока километрах от побережья. Наверное, там всех уже перебили. Оставалось девять мужчин, а врагов было как минимум вчетверо больше, и это только один из отрядов.
– Значит, завтра с рассветом вылетаю на разведку, – кивнул я. – Покажи на карте, где наши гости видели кроманьонцев.
Нашел я их значительно ближе к берегу, чем показывала Катя. Отряду кроманьонцев-воинов численностью рыл в пятнадцать до пролива оставалось километров двадцать, то есть максимум полдня пути. Чуть дальше в глубь материка обнаружился второй отряд, раза в два больше первого и состоящий из каких-то других кроманьонцев. По крайней мере, они были одеты не совсем так, как мы привыкли видеть. В этом смысле первый отряд был стандартным, то есть люди были или совсем голыми, или в небольших набедренных повязках. А тут почти все носили нечто вроде жилеток из шкур. У некоторых было одеяние попроще – что-то наподобие шинельной скатки, перекинутой через левое плечо.
Я свернул на восток, дабы исследовать берег пролива в его самой широкой части. И, когда уже собирался лететь домой, наткнулся на третий отряд. Причем если первые два не обращали на мой дельтаплан особого внимания, то эти люди, только завидев меня, резво кинулись в ближайшую рощу и там замаскировались. Значит, они видели дельтаплан раньше или по крайней мере слышали рассказы тех, кто видел, и представляли себе степень его опасности.
Катя, выслушав мой отчет о разведке, нанесла на свою карту места обнаружения отрядов и предполагаемые направления их движения, заметила:
