Учуяв ловушку, Фред ограничился невнятным “все отлично”, за что получил от Антуана резкое замечание по поводу его неумения четко произносить слова.
– Оставь в покое брата, – еще раз одернула его мать, после чего повернулась к Фреду со своей знаменитой обольстительной улыбкой, от которой замирало сердце у всей Франции в те времена, когда она была звездным диктором телевидения. – Меня не удивляет, что у тебя все отлично, принимая во внимание очаровательную молодую женщину, которую я на днях встретила на лестнице.
Фред заподозрил, что еще немного, и она блудливо подмигнет ему. Он бы не удивился, даже упомяни она северное сияние бюста Алексии. По всей видимости, для матери его молчание послужило приглашением к развитию темы.
– Да, да. Я встретила ее в прошлое воскресенье, когда приносила тебе чистое белье. Совершенно очаровательная. Как ее зовут?
Со стороны Антуана донесся стук брошенного прибора.
– Мама? Можешь повторить то, что ты сейчас сказала?
Фред решил последовать примеру матери, которая царственно проигнорировала вмешательство старшего сына.
– Ее зовут Алексия.
– Ты хочешь сказать, что продолжаешь стирать ему белье?
– А чем она занимается?
– Но… – Казалось, еще немного, и Антуан подавится от ярости. – Папа, тебя это не шокирует?
– Послушай, если это доставляет твоей матери удовольствие…
– Она из универа.
– Слушай, Фред, ты что, не можешь купить стиральную машину? Слишком буржуазно, по-твоему?
– Да-а-а?! Она преподает?
– Нет.
– Нормально. Продолжайте делать вид, будто меня не слышите. В один прекрасный день ты будешь кусать локти, мама.
– Значит, ведет семинары?
– Нет, – вздохнул Фред. – Она посещает лекции.
– В аспирантуре?
– Тоже нет. Она на втором курсе.
Антуан неожиданно заинтересовался разговором. Он наклонился к Фреду, в его глазах зажегся инквизиторский огонь, и он спросил:
– Сколько же ей лет?
– Девятнадцать.
– Вот это да! – Антуан воздел руки к небу, после чего уселся поудобнее на стуле. Он буквально излучал ликование, глядя на перепуганное лицо матери. – Ты видишь? И тебя это удивляет? Ты все еще стираешь ему белье, так чего же ты ожидала? Что у него будет нормальная сексуальная жизнь?
Если мать и позволила себе на секунду растеряться, она тут же вернула контроль над ситуацией.
– Слушай, в его возрасте девушки зачастую гораздо более зрелые, чем юноши.
– В его возрасте?! Но ему двадцать восемь, мама!
Предвидя оборот, который сейчас неминуемо примет разговор, Фред решил храбро потерять к нему интерес и сосредоточиться на утке с медом.
– Да, но он всегда был моложе своего возраста. Я имею в виду, эмоционально, конечно. Не интеллектуально.
– Не правда ли, ангел мой? – обратилась она к Фреду, положив ладонь ему на руку.
Фред пробормотал ответ, который в любом случае никого не интересовал. Пришла очередь отца высказать свое мнение.
– Вот-вот, если бы он продолжал участвовать в соревнованиях по шахматам, это бы закалило его.
– Ради бога, – вздохнул Антуан, – не начинайте с этими вашими гребаными шахматами.
– А как же?! Если бы твоя мать не упросила меня позволить Фреду покончить с шахматными турнирами, он стал бы чемпионом мира среди юношей.
Фред не очень любил утиную грудку с медом. При прочих равных он предпочитал утиную ножку.
– Послушай, Виктор. Тебе не хуже меня известно, что он не мог продолжать. Остальные дети его боялись. Никто больше не хотел играть с ним. Даже его тренер.
Фред помнил свои последние соревнования. У него была встреча с юным японцем, но через три хода парнишка разрыдался и убежал.
– Хватит уже мусолить эту историю с шахматами. Из-за нее вы каждый раз ругаетесь.
– Ты прав, мой дорогой. Извини своего отца, он слишком упрям. Лучше расскажите, как прошли похороны вашей покойной подруги?
Фред бросил на брата умоляющий взгляд.
– Хорошо. Фред, как обычно, опоздал в церковь.
– Это такое потрясение для родителей… Они наверняка винят себя за то, что не замечали ее страданий.
Фред доел свою порцию и решил, что эта тема идеально подходит для того, чтобы уйти от обсуждения его личной жизни.
– Это как раз и странно. Знаешь, она не была какой-то особенно депрессивной.
– Да неужели? – взвился Антуан. – И откуда тебе это известно? Она делилась с тобой своими тайнами?
– Нет, но мы довольно долго проговорили на вечеринке Курта, и я тебя уверяю, она вовсе не выглядела удрученной.
Антуан подлил в бокал вина и только после этого ответил:
– Прекрати… Она была очень подавленной в последнее время. Ей было плохо. Это проблема всех руководителей, но тебе, естественно, не понять, каким стрессам подвержены люди на ответственных должностях. – Он сделал глоток вина и продолжил: – И потом, ты что же, всерьез полагаешь, будто она стала бы поверять тебе свои горести? Мне вообще кажется, что ты разговаривал в основном с Эмой…
– Ох… Эма… – просиял отец.
Все трое с удивлением посмотрели на него.
– Почему у вас такие лица? Она была… какой-то свежей, живой, разве нет? Что она делает теперь, после… после нападения?
– Ничего, – резко оборвал его Антуан, вертя в руках нож. – Она вбила себе в голову, что ей следует задавать всем вопросы по поводу Шарлотты.
– Вовсе не ничего! Эма – журналистка, работает в “Суар”.
Антуан наставил нож на Фреда.
– Послушай, братишка, не советую тебе общаться с ней. Ты слишком внушаемый. Я очень люблю Эму, но у нее не все в порядке с головой. По моему мнению, эта история с нападением ее окончательно сломала. Достаточно вспомнить, как она себя вела на похоронах. То рыдала, то через секунду впадала в ярость. Она абсолютно неуравновешенная и существует внутри своего замкнутого мира, вдали от действительности. Однако… если вдуматься, зря я удивляюсь тому, что вы хорошо понимаете друг друга. Не слушай ее идиотских теорий насчет Шарлотты, просто не встречайся с ней, иначе на тебя свалятся проблемы. Я знаю, что выступаю сейчас как настоящий зануда, но, согласись, уж я-то хорошо ее знаю.
Этим вечером, положив голову на валик дивана, Фред мог вдоволь любоваться профилем Алексии, склонившейся над компьютером. Пока она в тридцатый раз просматривала свой Фейсбук, проверяла статистику страницы Parisiennes Not in Love на Майспейсе и отвечала на сообщения фанатов, Фред прилагал титанические усилия, чтобы оторвать взгляд от ее груди, виднеющейся из-под майки.
