Он завелся, и все выглядело так, будто его возмущение вполне искренне.
– Но вы встречались с ней? Обсуждали?
– Конечно. Она навешала нам лапшу на уши, наплела кучу всякого дерьма. Так что, получается, это до некоторой степени возврат послания отправителю.
Эма думала, что Фред задремал. Однако он, по всей видимости, следил за разговором, потому что неожиданно выплыл из своей летаргии и даже выпрямился – ровно настолько, чтобы стукнуть кулаком по столу. На лице у него была написана ярость.
– Но это кал! – завопил он, едва не давясь от злости. Вена у него на шее вздулась, как у ораторствующих политиков на трибуне. – Кал! Это отвратительно – швырять кал в людей!
– Он прав: швырять кал – не очень политично, – добавила Эма, чтобы немного утихомирить своего юного Ленина.
– Но это же не опасно. И потом, это провоцирует реакцию. А еще это символично.
На мгновение Эма испугалась, что Фред вцепится в глотку террористу, чтобы повесить его на ближайшем фонаре. Она встретилась взглядом со старушенцией, сидящей за соседним столиком, и та тут же отвела глаза. Однако Фред словно забыл об окружающем мире.
– А как быть с ни в чем не повинными людьми, страдающими калофобией? О них вы подумали? Нет, вы являетесь и разбрасываете свои политические экскременты, не разбираясь, кто прав, кто виноват.
– Я, – продолжил заводиться Фред, – всего лишь несчастный секретарь, получающий минимальную зарплату, и я в ужасе от дерьма. Блевать меня тянет. А вы… вы бросаетесь в меня своим калом, произведенным вашими больными внутренностями. Но это же страшнейшее насилие в чистом виде! Это как если бы ты на меня насрал! Ни разу в жизни со мной такого не делали. Никогда…
Он остановился, чтобы перевести дух. Эма испугалась, что он сейчас расплачется. Впервые она видела, как что-то вызывает у Фреда такую мощную реакцию. Она никогда не замечала за ним особой вовлеченности во что бы то ни было. Она сразу представила себе, как он приступит к основанию организации, борющейся с варварской практикой разбрасывания кала. Антиглобалист вытаращил глаза: сила протеста явно выбила его из колеи.
– Слушай, друг. Прости, если я тебя задел. Или ранил. Но честное слово, целью был вовсе не ты.
– Но ты же прекрасно знал, что в вестибюле будет не министр. Чтобы ни случилось, всегда огребают одни и те же…
На Эмин взгляд, ситуация стремительно двигалась к тупику. Она догадалась, что ни тому ни другому больше нечего добавить, и воспользовалась этим, чтобы развернуть ход разговора в сторону подлинной цели. Проблема была лишь в том, что она не знала, как точно сформулировать вопрос.
– Раз уж мы тут с тобой застряли, постарайся принести хоть какую-то пользу. Похоже, ты хорошо знаком с тем, что происходит в министерстве. Ты в курсе серьезной кампании по приватизации?
По Эминой оценке, юнец испытал облегчение от перехода к чуть более нормальной теме.
– У них там все время какие-то серьезные проекты. Мне ничего толком не известно. Знаю только, что в настоящее время министерские часто встречаются с представителями частных компаний в рамках чего-то под названием “Клуб Леонардо”. Что-то вроде сборищ для обсуждения разных тем с участием либеральных мудил. Там-то и готовится большинство операций.
Эма переглянулась с Фредом. Наверняка ему пришло в голову то же самое. Чересчур очевидное совпадение, чтобы быть случайным. Но в том-то и дело: не слишком ли это бросается в глаза, не слишком ли просто?
– “Клуб Леонардо”… – повторила она. – А где это?
– Без понятия. Туда все равно не пробьешься, это сверхзакрытая тусовка.
– Ты нас недооцениваешь, – убежденно произнесла она.
Фред кивнул:
– Вот уж точно. Ты ее недооцениваешь.
Эма уже готова была махнуть рукой, но ответ – а может, и сам вопрос – не удовлетворил ее.
– А у тебя нет инфы насчет того, что они замутили вокруг парижских музеев? Насчет плана, который разрабатывает министерство?
Юноша обалдело уставился на нее.
– Вы что, не знаете о ОРПГФ? – Он искренне ужаснулся. – Откуда вы свалились? Неужели ничего не слышали в последние месяцы? Прекратите уже заглатывать выпуски теленовостей и начните интересоваться тем, что происходит в реале.
Эма повернулась к Фреду:
– А ты об этом слышал?
– Смутно, – пробормотал он. – Мне кажется, правительство делало летом какое-то заявление на эту тему. Но в чем там суть? И какая связь с музеями?
– Да это всё бесконечные стоны типа “Франция разорена, мы живем в кредит”. Поэтому правительство запустило “Общую реформу политики государственного финансирования”, то есть ОРПГФ. Цель – снизить затраты. Иными словами, чтобы уменьшить число госслужащих, каждого второго выходящего на пенсию не будут заменять новым работником, а еще станут избавляться от слишком затратных проектов. Например, будет лучше, если музеи перейдут на самофинансирование. Короче, они должны работать как коммерческие предприятия.
– Но где ты все это узнал?
Он расхохотался.
– Получить информацию не так уж сложно. Достаточно сделать усилие и постараться выяснить. Зайди в интернет – все профсоюзы только об этом и талдычат.
Левак достал телефон и проверил время.
– Все, мне пора бежать. Но можешь дать мне свой номер, я с тобой свяжусь, когда появится инфа.
Настал решающий момент. Пришла пора выбирать между реальной добычей и фантазиями. Эма вздохнула:
– Мне очень жаль, но я никогда не даю свой телефон. Если хочешь, оставлю адрес почты.
Пока она записывала его на клочке бумаги, он сделал вторую попытку:
– Сегодня вечером будет концерт в поддержку бездомных. Можем пойти вместе…
Не поворачивая головы, Эма ощущала тяжелый Фредов взгляд на своем затылке. Она еще раз обреченно вздохнула и скрепя сердце отказалась.
– Спасибо, но я не смогу. Остаемся на связи.
Она чмокнула его и проследила глазами за тем, как это дьявольское искушение удаляется от нее ленивым шагом, не обращая внимания на полицейских, еще остававшихся на площади. К тому же ей даже не удастся похвастаться своей стойкостью перед Блестером.
“Клуб Леонардо”… Трудно поверить в отсутствие связи между ним и проектом “Да Винчи”. Слишком очевидное совпадение. Плюс к этому реакция министра. Да Винчи/Леонардо… Очень похоже на издевательство. На подростковую шутку. Или же эти люди достигли таких высот безнаказанности, что позволяют себе самые наглые намеки. Им не только не нужно больше скрывать сомнительные замыслы, они еще отпускают среди своих глумливые шуточки. Небо над площадью затянули тучи. Эма задрожала и снова надела кардиган. В такую погоду ничего не стоит подцепить зловредную простуду. С другой стороны, эта история с “Общей реформой чего-то там” не так уж проста и однозначна. Что это за мутотень такая, как это связано с их историей и, главное, почему она не засекречена…
