– Очень приятно, – искренне заявил Блестер. – Эма все время рассказывает о тебе. Рад наконец-то познакомиться.
– Я тоже. Только я думал, мы уже встречались на DJ Стервах.
Блестер смутился:
– Э-э-э… Да… Но я тогда был не совсем в форме. Меня затерроризировала одна Стерва.
Эма резко прервала их беседу:
– Если вы покончили с любезностями, пошли. Что нам приготовила Габриэль? Умираю от любопытства. Она отказалась что-либо объяснять.
В вестибюле их встретил длинный ряд зеркал, в которых они отражались до бесконечности. Фред смотрел на Блестера, шедшего перед ним. Ему стало легче, потому что тот тоже был в джинсах и кроссовках. Эма дернула его за рукав.
– Зайчик, тебя не напрягает, что я позвала Блестера? Я решила, что он, возможно, будет нам полезен.
Фред окончательно успокоился, услышав, что она по-прежнему называет его зайчиком, и уверенно возразил, что присутствие Блестера, напротив, радует его.
Габриэль открыла дверь. Несмотря на черное вечернее платье и непринужденное поведение хозяйки дома, Фред тут же уловил ее нервозность.
Она расцеловала их чуть излишне сердечно, и он услышал, как она шепнула на ухо Эме:
– Имей в виду, я это делаю только ради того, чтобы тебе помочь.
Увидев Блестера, она на секунду удивилась, но ограничилась фразой, произнесенной загадочным тоном:
– Забавно, что мы встречаемся именно сегодня вечером.
Затем она повела их по бесконечному коридору в огромную гостиную, в которой со всей очевидностью могли поместиться две Фредовы квартиры. Белые стены, несколько современных картин, лепнина на потолке, монументальный мраморный камин и люстра из искусственного хрусталя. Посреди этого интерьера, достойного разворота в приложении по интерьеру к Figaro, стоял мужчина в костюме и при галстуке; он направился им навстречу с улыбкой… “с рекламной улыбкой”, пришел к выводу Фред.
– Ришар де Шассе, очень приятно.
Ришару было лет тридцать, и он выглядел как первый ученик в классе. Или, скорее, как первый ученик в Национальной школе администрации. Но главное, от него исходил завораживающий поток спокойной уверенности в себе. Выходит, такие люди существуют на самом деле. Безмятежно уверенные в собственном превосходстве. Фреду стало еще больше не по себе. Габриэль смотрела куда-то в сторону, разглаживая платье. Я не должен был приходить, пусть бы Эма сама со всем разбиралась. Эма же выглядела целиком и полностью в своей тарелке – как всегда.
– Эма Жири, рада познакомиться.
– Э-э-э… Фред Ижер.
– А, тот самый…
Наткнувшись на изумленный взгляд Фреда, Ришар объяснил:
– Габриэль рассказывала мне о твоей страничке. Я туда заглянул. Великолепно с литературной точки зрения. Честно. И настолько в тренде.
Потрясение на лице Фреда вынудило Эму признаться, что она позволила себе рассказать Стервам о его текстах. Да что им всем далась эта страничка? Сейчас неудачное время, но он должен найти возможность объяснить им, что не нужно о ней говорить. Блестер, стоявший в стороне, подошел, представился, непринужденно протянул руку.
На чем бы ни остановились Фредовы глаза, всюду он видел бежевые тона, добротную и сдержанно-изысканную мебель. Создавалось впечатление, что каждая ваза или фарфоровая фигурка с точностью до миллиметра стоят на месте, обозначенном дизайнером по интерьеру. Посреди этого идеально организованного пространства Фред вдруг почему-то почувствовал себя грязным. Словно наклейки Crados
[11]
, которые он коллекционировал в детстве.
Блестер, Эма и Фред уселись в рядок на одном из двух пушистых диванов, стоящих друг напротив друга. Ришар де Шассе предложил им аперитив:
– Рекомендую виски.
Эма вежливо согласилась, а Фреда опять охватила паника. Что выбрать? Что нужно попросить? Когда Габриэль задала ему вопрос, он в ужасе посмотрел на нее. На помощь пришел Блестер:
– Можно мне коку?
– Да-да, – подхватил Фред. – Кока будет в самый раз.
Только после того, как она раздала напитки и вернулась на диван напротив, где сидел Ришар, погладивший ее по плечу, до Фреда дошло, что перед ним – таинственный любовник Габриэль. Он прищурился; у него было странное ощущение, будто он знает Ришара. Он бросил взгляд на Эму, надеясь на подсказку, но она его проигнорировала. Секунд сорок они поговорили о том, какой здесь спокойный район, а потом природное Эмино любопытство заставило ее действовать. Она поставила свой стакан с виски на низкий стеклянный столик – Фред не сумел удержаться от мысли, что на нем останется ужасный круглый след, – и обратилась к Габриэль:
– Твое сообщение было таким загадочным… Не пора ли объяснить, почему ты нас позвала?
Габриэль обменялась заговорщическим взглядом с Ришаром.
– Я обещала разузнать про “Клуб Леонардо”. Так вот, Ришар, – она положила ладонь ему на колено, – может вам помочь. А ему было проще встретиться с вами здесь.
– М-м-м… Насчет помочь, не знаю, – умерил он ее энтузиазм. – Но у меня, возможно, есть сведения, которые вам нужны.
От звука его голоса Фред вздрогнул. Он был уверен, что где-то его слышал. Красивый мелодичный бас.
– Так что это такое, этот клуб? – перешла к делу Эма.
Ришар откашлялся, и Фред уже почти узнал его, но воспоминание проскользнуло между двумя нейронами и исчезло.
– Это не клуб в традиционном смысле слова. У него нет членов и, соответственно, членских карточек. По сути, это такая дискуссионная группа, в которой обсуждается экономическое будущее страны. Нечто вроде экспертно-аналитического центра. С ежемесячными встречами на заранее объявленные темы.
– То есть любой может туда прийти?
– Теоретически, да. Но на практике, нужно доказать свое право на присутствие. В основном участвуют партийные деятели, политики, владельцы СМИ, близких к нашей идеологии. Чаще всего праволиберального толка.
Эма резко напряглась, словно пружина, зафиксировав притяжательное местоимение “наша идеология”, и Фред сразу поймал идущую от нее волну неприятия. Он почти физически ощутил, как она ощетинивается. Вступительная реплика Габриэль, ее нервозность и отсутствующий вид обрели смысл. Она, конечно, не встречалась с парнем, который гадит в бутылки, но для многих ее бойфренд еще хуже, поскольку является правым. Было видно, что Эма сделала сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть неодобрение, но ей не удалось избежать проскользнувшей нотки агрессивности, когда она спросила:
– Можно задать тебе нескромный вопрос, Ришар? Что тебе известно о досье “Да Винчи”?
Ришар сохранял безмятежную улыбку, что только усиливало его сходство с портретом на рекламном щите.
