— Ллин!
На нее уставились два раба, но, не проронив ни слова, вернулись к своей работе. Диана прошла мимо них дальше и вскоре оказалась в атрии в самом центре виллы. Никаких цветов, лишь трава, а там, где в обычных домах располагается бассейн, стоял камень — темный, грубо отесанный, сверху плоский, словно алтарь. Он был явно привезен издалека. Не иначе, как из Британии, подумала Диана. Почему-то она была в этом уверена.
Что-то лежало на его поверхности, и Диана подняла вещицу. Это оказалось одно из резных бронзовых колец, украшенных изображением листьев и смеющихся лиц.
— Слишком они веселые для такого человека, как ты, — сказала как-то раз Ллину Диана, рассматривая рисунок. Тогда они с ним были на сеновале, и на их обнаженных телах высыхал пот. Они лежали, в совершенно одинаковых позах, подложив под головы сцепленные на затылке руки. — Лично я ожидала бы увидеть мечи и черепа.
— Это кольцо моего отца, — ответил тогда Ллин. — Он был предводителем всех кланов. Его назначили сами друиды. Он был владыкой войны. Владыкой смерти. И это кольцо тоже дал ему друид, — Ллин потрогал смеющиеся, отполированные временем лица, — чтобы он не забывал о том, что он также и лорд жизни. А в прошлом году, перед тем как умереть, он вручил его мне.
— А как он умер?
— Моей матери не было в живых. Моих сестер тоже. И он ножом пронзил себе сердце. Я его держал.
Кольцо в ее руке все еще хранило его тепло. Под кольцом на камне лежала восковая табличка — подписанная, заверенная юристом, официальный документ. «Если со мной что-то случится, — сказал ей как-то раз Ллин. — Мои лошади — твои».
Однако он слишком долго жил в Риме и понимал всю важность юридических тонкостей, поэтому не поленился сделать ее официальной наследницей. Лошади, конюшня, дом, рабы — все это теперь принадлежало ей.
— Тебе когда-нибудь хочется убежать из Рима? Вернуться домой в Британию? — спросила как-то раз его Диана. Они рядом лежали в сене, и Диана задумчиво водила пальцем по шраму на его широкой груди.
— Да, — она виском почувствовала, как он пошевелил плечом. — Но я дал клятву. Император Клавдий вырвал ее у меня. Заставил произнести эти слова.
— А разве клятвы нельзя нарушать? Тем более, эту. По-моему, это куда лучше, чем спустя какое-то время собственноручно вонзить себе в сердце нож.
Ллин намотал на пальцы концы ее волос — пальцы у него были длинные и загрубевшие.
— Верность данному слову — единственное, что отличает людей от зверей.
Вертя в руках бронзовое кольцо, Диана села на камень в атрии. Кольцо было тяжелым, и от него исходил запах Ллина.
— От тебя пахнет бронзой, — сказала она ему, когда она впервые оказались на сеновале. — И еще сеном.
— А от тебя конюшней, — ответил он, поглаживая широкой ладонью ей спину. Вид у него был слегка озадаченный, как будто он отказывался поверить, что перед ним не наваждение, а человек из плоти и крови. Сказал и печально улыбнулся, как будто сам не понимал, как оказался на сеновале с девушкой, которая, по всей видимости, ему привиделась.
Впрочем, это произошло легко и просто. Они подсаживали друг друга на колесницу, они поднимали друг другу с земли, если колесница переворачивалась, они перевязывали друг другу ссадины и массировали ушибы. Они вместе пили вино и перелопачивали навоз, спорили по поводу коневодства. В какой момент к этой дружеской близости добавилась близость любовная, такая же теплая и естественная, как и все остальное.
В атрий, шлепая лапами по каменному полу, вошла черная собачонка, и Диана почесала ей за ушами.
— Да, ну и год! — произнесла она вслух. — Даже не верится, что такие бывают!
Примерно то же самое она сказала Ллину на прошлой неделе, лежа в душистом сене. Колючая трава щекотала ей голые ноги, а щели в крыше тонкими золотыми стрелами пронзали солнечные лучи.
— Ужасный год, — произнес Ллин. Вид у него был мрачный, и Диана, чтобы хоть как-то развеять его уныние, поднялась на локте и легонько коснулась губами губ бритта.
— Первый раз вижу такого хмурого человека, — сказала она. — Ну-ка улыбнись! К тому же нам еще предстоит накормить лошадей!
Тогда он рассмеялся — впервые с момента их знакомства. Они вытащили из сена туники и помогли друг другу одеться. Ллин положил ей на талию руки и, приподняв, как обычно, помог слезть с сеновала. Они вместе направились кормить лошадей, на ходу споря о том, в каком возрасте жеребенка нужно приучать к колеснице — трехлетием или четырехлетием.
Как он смеялся тогда! У нее до сих пор стоял в ушах его смех. И вот теперь самого Ллина не было.
Диана посмотрела на открытую крышу атрия. Небо над головой приобрело пурпурный оттенок, но на западе — там, где была Британия, — еще виднелась оранжевая полоска заката. Диана представила себе, как Ллин, широкими шагами, идет ей навстречу, и при каждом шаге длинный меч ударяется о его бедро. Интересно, задумалась Диана, сильно ли изменилась Британия за эти годы? Узнает ли он родную страну. И зачем он решил вернуться туда? Чтобы продолжить начатую отцом борьбу или просто, чтобы умереть на родине? Диана улыбнулась этой мысли и вновь взяла в руки восковую табличку. У Корнелии теперь снова есть муж и дом. Лоллия обрела любовь и покой. Марцелла — власть, хотя та и оказалась обоюдоострым мечом. А у нее самой?
— Я буду разводить лучших в Риме лошадей, — сказала она вслух, и ей тотчас стало легко на душе. Конечно, она предпочла бы, чтобы рядом с ней был Ллин, но, похоже, что теперь она будет одна. И это тоже не так уж плохо.
Она поднялась и надела на руку бронзовое кольцо. Теперь у нее выше локтя переплетались листья и улыбались лица. Черная собачонка вышла из вестибюля и, когда Диана направилась к конюшням, увязалась за ней следом.
Эпилог
81 год нашей эры
Корнелия
Впервые за много лет они вновь оделись в тон. Все четыре Корнелии. Но одинаково оделся весь город, потому что император Тит был мертв, и весь Рим облачился в черное.
— О боги! — прошептала Корнелия во время пышных публичных похорон. — Я возлагала на Тита такие надежды!
Такой веселый и деятельный, такой умный и храбрый, и вот он мертв, повластвовав всего два года.
Рядом с Корнелией, плохо понимая, что происходит, стояла ее старшая дочь. Она прильнула к матери, словно ища у той поддержки, и Корнелия на миг прижалась щекой к гладким каштановым волосам. Друз держал мальчишек — на каждой руке по сыну. Те радостно махали ручонками преторианцам, как если бы это был парад.
— Мы все возлагали на Тита большие надежды, — вздохнула Лоллия, пересаживая ребенка на другое бедро и вытягивая шею, чтобы лучше видеть процессию. Рядом с ней застыла Флавия. Уже не малышка, а пятнадцатилетняя девушка. Как быстро летит время! Теперь она обручена с двоюродным братом нового императора — иными словами, важная персона в их семействе. Впрочем, она отнюдь не собиралась этим кичиться и даже посадила старшего из своих золотоволосых сводных братьев себе на плечо. Тракс, как обычно, стоял сзади. Мужья Лоллии, как и в старые времена, приходили и уходили. Когда ее дед умер, она была замужем за седьмым по счету. Разведясь с ним, она заявила, что с нее пока хватит. А вот Тракс оставался при ней всегда, словно тень. Впрочем, ее родных это уже давно перестало волновать.
