— Ты сегодня на редкость серьезна, — улыбнулся Пизон.
Корнелия протянула руку, чтобы пригладить на голове мужа непокорный локон темных волос.
— Я просто вспоминаю день нашей свадьбы.
— Неужели это было такое серьезное дело? — шутливо спросил он.
— Во всяком случае, лично для меня, да. — Корнелия кивком указала на Лоллию. Ее кузина, лежа за пиршественным столом, заливалась смехом и совершенно не обращала внимания на своего нового супруга. — Пизон, позволь мне представить тебя нашему новому преторианскому префекту. Обязательно поинтересуйся у него, как поживает его сын. Юноша недавно получил назначение в легионы, и отец очень горд за него.
Впрочем, Корнелию, которая искоса наблюдала за мужем, тоже переполняла гордость, когда они вместе прокладывали себе путь в толпе гостей. Улыбка одному, поклон другому, кубок с вином в руке, готовый для очередного тоста, похлопывание по плечу хороших знакомых и рукопожатие с новыми. Сдержанно, любезно, благородно… царственно…
Она представила Пизона новому префекту, улыбнулась, поклонилась и, как и подобает порядочной жене, отошла, как только разговор мужчин коснулся политических тем. Император Гальба задержался на свадебном пиру всего на минуту: еще раз смерил окружающее пространство недовольным взглядом и вышел из триклиния так же неожиданно, как и появился.
— Хвала богам, — довольно громко воскликнула Лоллия, когда следом за Гальбой вышли и сопровождавшие его преторианцы. — Какое кислое лицо! Пусть Нерон и был безумен, но по крайней мере он знал толк в роскоши.
— Может, Лоллия и идиотка, но она права, — шепнула Марцелла на ухо Корнелии.
— Нет, неправа. У Гальбы за плечами достойное прошлое.
— Он занудный прижимистый старикашка, — понизив голос, заявила Марцелла, когда оратор с седой бородкой во второй раз за вечер разразился стихотворными строчками на греческом языке. — Вся эта политика экономии денег…
— Нерон опустошил казну. Мы должны радоваться, что нашелся тот, кто пытается заново ее наполнить.
— Ну, это не добавляет ему народной любви. Впрочем, лично тебе это только на пользу. Когда Гальба умрет, а в его возрасте люди недолго живут, народ будет восславлять Пизона как бога.
— Марцелла, умоляю тебя, тише!
— Но это же правда, Корнелия! А я всегда говорю правду, во всяком случае, моей сестре. — Марцелла подняла кубок. — Или лучше сказать, моей будущей императрице?
— Не говори так. — Императрица… Корнелия решительно изгнала из головы все мысли об этом.
Ответом ей стала понимающая улыбка Марцеллы. Увы, ей ни за что не обмануть младшую сестру. Неудивительно, что люди почти всегда считали, что Марцелла старшая из них двоих: на пол-ладони выше ростом, стройная и величественная, как храмовая колонна. Или статуя, высеченная из голубого льда умелым скульптором: гордая голова, увенчанная короной каштановых волос, правильные черты, спокойный, уверенный взгляд. Она выглядит даже более величественно, чем я. О, боги, почему вы не даровали мне такой нос, как у нее?
— Тебе следует поговорить с Цизонием Фругом, Марцелла. Он прекрасно отзывался о твоем муже. Если я не ошибаюсь, они были трибунами в Совете двенадцати. Думаю, он мог бы сделать что-нибудь для Луция, чтобы тот продвинулся на поприще служения Риму.
— Луций сам способен позаботиться о своем будущем, — пожала плечами Марцелла. — Мне доставляет куда большее удовольствие наблюдать за тем, как ты пытаешься очаровать присутствующих.
— Но Луций такой милый! И мне не понятно, почему ты всегда так холодна с ним. Я не слышала от тебя ни одного доброго слова в его адрес!
— Видишь ли, это я замужем за ним, а не ты. — Взгляд Марцеллы скользнул за плечо Корнелии. — О, великая Фортуна! Неужели эта ужасная Туллия направляется прямо к нам? Скорее спрячь меня!
— Ты всегда так! — рассердилась Корнелия. — Нисколько не изменилась с детских лет. Сама исчезаешь, а меня оставляешь расхлебывать неприятности. Туллия, как я рада видеть тебя!
Наконец солнце село, вино в кубках иссякло, и вскоре гости стали потихоньку выходить за ворота, чтобы принять участие в заключительной свадебной церемонии. Корнелия взяла мужа за руку и потащила к выходу, чтобы тоже присоединиться к ней. Процессию возглавили Лоллия и сенатор Виний. Рабы бросились вперед, чтобы во имя будущего процветания и достатка осыпать новобрачных грецкими орехами — знаком плодородия — и монетами. Когда муж перенес Лоллию через порог нового дома и опустился на колени, чтобы в первый раз зажечь огонь в очаге, Корнелия вместе с остальными разразилась рукоплесканиями. Ликующие юные девушки выстроились в очередь за свадебным факелом. Лоллия нарочно бросила его Диане. Та смерила ее недовольным взглядом.
— …должны пойти со мной, — простонала Лоллия, обращаясь к Марцелле и Диане, когда к ним подошла Корнелия. Наконец гости, в очередной раз поздравив новобрачных, потянулись длинной вереницей из дома сенатора Виния на улицу. — Уверена, там будет так же весело, как в Гадесе… Корнелия, Виний вздумал затащить меня во дворец, на обед к этому старому брюзге Гальбе. Обещай мне, что ты тоже туда придешь и будешь недовольно смотреть на то, что мы пьем слишком много вина…
— Конечно, приду, — с улыбкой пообещала Корнелия. — Мы с Пизоном уже получили приглашение. Я, пожалуй, надену синее…
— Только не синее! — выпалила Диана. — Ненавижу синий цвет. Но если мы пойдем туда все вчетвером, нам стоит надеть платья одинакового цвета.
— Почему? — Марцелла и Корнелия встретились глазами над головой Дианы и обменялись понимающими взглядами. Впрочем, сама Диана этого даже не заметила.
— Потому что мы совсем как упряжка колесницы, — объяснила Диана. — Корнелия — коренная. Она медлительная, но на поворотах несокрушима, как скала. Марцелла — пристяжная. Затем Лоллия, она быстрая, но безумная. С другой стороны — я. Самая быстрая, самая стремительная из всех.
— Почему же я медлительная? — удивилась Корнелия, и сестры рассмеялись. Виний нахмурился.
— Пойдемте, мои дорогие, — произнесла Лоллия и, перехватив взгляд мужа, простонала: — Бедная я, потому что худший день моей жизни уже настал.
— Не надо грубить, — пожурила ее Корнелия.
— Он него пахнет прокисшим молоком, — сообщила Марцелла. — Его вряд ли хватит надолго.
— Он за кого, за «красных»? — поинтересовалась Диана.
Стоя у двери дома, Лоллия, на прощание поцеловала сестер. Корнелия взяла мужа за руку и, когда обернулась, чтобы помахать на прощание сестре и кузине, увидела, что Диана в сердцах швырнула свадебный факел в канаву.
— Очень хорошая свадьба, — похвалил Пизон и поднял руку. Заметив его жест, рабы тотчас поспешили к нему, неся паланкин. — Надеюсь, что муж, пребывающий в зрелом возрасте, образумит Лоллию.
— Сомневаюсь, что он сможет долго учить ее уму-разуму.
