В красную рамочку Таня обвела следующее:
«Многие больные принимают курсом препараты, содержащие гипотиазид (в комбинированных препаратах стоит буква «Н»). Это мочегонное сильно выгоняет из организма калий!!! В жаркую погоду у таких больных могут случиться приступы тахикардии или аритмии!!! Если повышение АД у таких больных сочетается с частым и/или неритмичным пульсом, прежде чем дать анаприлин, обязательно нужно снять ЭКГ (ЭКП)
[67]
!»
После одного вызова Таня дописала рядышком: «Некоторые дураки пьют ежедневно фуросемид. Это нельзя!!! Расспрашивать! Если давление не снижается, расценивать как гипертонический криз и предлагать ехать в больницу!!! Можно вводить в вену магнезию. Медленно!!! Снимать ЭКГ, если слишком частый или аритмичный пульс. Актив на неотложку или участковому врачу – в случае отказа от больницы!!!»
Вообще вся работа в фельдшерской бригаде у Тани превратилась в борьбу с давлением и обострениями гастрита-дуоденита. К этому присоединялось немного случаев с радикулитными болями в спине и бытовыми травмами: ожоги, порезы, ушибы, падения с велосипедов и переломы рук-ног. Среди этой, как говорили Ерофеев, Сомов и многие другие работники «03», рутины подобно ярким событиям приходили вызовы на автокатастрофы, инфаркты, острые состояния у детей. И Таня видела, что такие случаи возвращают медикам ощущение смысла их работы. Да, именно для этого и нужна скорая помощь, а не запоры лечить и не с давлением бороться! И однажды она сказала об этом Ерофееву. Мол, что ж это творится? Восемьдесят процентов всех вызовов непрофильные? А уж когда скучающие матроны вызывают глухой ночью на жалобы: «Доктор, я не могу уснуть! Вы послушайте, как сердце бьется! А снимите мне ЭКГ!» – это вообще без комментариев. Сама Таня ночами еще не работала, но ей рассказывали. Ерофеев молча ее выслушал. Не улыбаясь и не перебивая. Когда Таня замолчала, он сказал:
– Если из ста вызовов с поводом «плохо с сердцем» я приеду только на один инфаркт, а все остальные будут невралгиями, неврозами, истериями, ипохондрией и мнительностью или, извини, сексуальной недостаточностью, то я согласен так работать. Потому что если эти вызовы не отдавать нам, а инфаркт, не осознанный больным и его родней, приведет к смерти, то какой смысл в нас? Нужно менять всю систему. Понимаешь? И поликлиническую службу, и неотложку, и диспетчерскую, потому что девяносто процентов всей глупости, с которой нам приходится сталкиваться, зарождается именно там. На этапе диалога звонящего в скорую помощь и диспетчера. Когда один не может объяснить, что происходит, а другой не может понять, что ему говорят. Если хочешь смысла – иди на спецбригаду. Там все ясно. Я думаю, тебе стоит поработать на «детях». С педиатром. Там у тебя вопросов не будет возникать.
На следующее же дежурство она подошла к педиатру и попросилась в бригаду.
Доктор детский походил на Бармалея. На голове его была черная бандана с черепами. На носу – кругленькие очочки в железной оправе, под носом торчали черные пиратские усы – и все это дополнялось черной же подстриженной бородой. Однако, несмотря на грозный вид, глаза у него были добрые, а пухлые губы, выглядывающие сквозь черные заросли усов и бороды, улыбались и вкусненько причмокивали. Дети сами к нему шли на руки. Взвизгивали от хохота, когда он их ощупывал и осматривал. Под халатом педиатр носил настоящую тельняшку. Его знали в районе и любили и дети, и мамаши. Когда-то он работал в поликлинике участковым, но какой-то вредной тетке не понравился его пиратский вид, и она накатала жалобу в Департамент здравоохранения. Главный врач потребовал сменить имидж. Доктор Бармалей наотрез отказался и в конце концов уволился. Прижился он на подстанции скорой помощи.
Тане он тоже понравился. Она припомнила мультик про Айболита, где Бармалей был маленького роста, с огромными усами и совершенно нестрашным тоном сообщал, что «он ужасный, опасный, злой разбойник Бармалей» и ему «не надо ни шоколада, ни мармелада, а только маленьких, да, очень маленьких детей». При этом «злой разбойник» рассказывал об этом неуверенным, шепелявым голосом, будто стесняясь собственных слов. Педиатр, казалось, использовал именно этот образ.
Что еще понравилось Тане – это отзывчивость доктора Бармалея и его желание объяснять все, что ее интересовало. Так, уже в конце дежурства девушка спросила, почему обычные врачи, которые тоже ездили на детские вызовы, всех детишек возили в больницу, а Бармалей спокойно оставлял дома. Доктор распушил усы и сказал:
– Это потому, что я – педиатр. А они возят к педиатрам. Поняла?
Таня покачала головой:
– Нет. Вы хотите сказать, что обычные взрослые врачи не решаются взять на себя ответственность и оставить ребенка дома?
– Ну да. Дети – они же инопланетяне. У них все не так, как у взрослых.
– Ну, я это понимаю, – уверенно сказала Таня. Но если бы Бармалей спросил: «А что не так?» – она бы не смогла толком объяснить. Вот, с одной стороны, все понятно и очевидно, а с другой – попробуй объяснить!
– Вот тебе первое и главное отличие ребенка от взрослого – масса тела. Ребенок, ну, в год весит около десяти-одиннадцати килограммов. И если его атакует инфекция, то он нагревается мгновенно. За несколько минут. В отличие от взрослого, он избавиться от лишнего тепла не может. Терморегуляция несовершенная. Если взрослый температуру от тридцати девяти до сорока еще может перенести, то у ребенка судороги и кома наступают уже через полчаса.
– А как охладить? – Таня в первый момент подумала о лекарствах. – Парацетамол?
– А он у тебя всегда при себе, мамаша? – Бармалей подмигнул, увидев, как смутилась Таня. – Проще всего обернуть ребенка в мокрую пеленку, а к голове приложить лед. Идеально – это колотый лед в пакетике. Чтобы, как шапочка, прилегал к темени и шее, сзади, где холка.
– А еще чем отличается?
– А еще площадью слизистых оболочек и их чувствительностью к разным бациллам. У детей иммунитет находится в стадии формирования – обучения. Поэтому чем больше грязи они тащат в рот, тем крепче и «обученнее» будет их защита от инфекций к зрелости. Смешно? Но это правда. Цивилизация и гигиена с санитарией, с одной стороны, снизили детскую смертность – тоже правда, а с другой – убивают человечество, которое с каждым поколением теряет все, что накопило со времен пещерного периода.
– А что же делать?
– Ничего, – сказал «Бармалей», – просто жить в гармонии с природой и людьми. Идеальная среда для детей от года до семи лет – деревня. И чем больше там будет других детей и домашнего зверья, тем лучше. Главное – регулярно гнать глистов!
Таня вспомнила, что ее к бабушкам отправляли каждое лето: до шести лет – в Рязанскую область к бабушке по папиной линии, а в школьные годы – на север к маминой бабушке Татьяне. И там, и там всегда были и куры, и гуси, и свиньи, и коровы. И все лето она плескалась или в Пырке
[68]
, которую курица вброд перейдет, или в ледяной Вели
[69]
. А потом они переплывали на спор и наперегонки лесное озеро, в котором относительно теплым был только самый верхний слой воды. Наверное, поэтому ни она, ни ее сестра Вика почти никогда не болели в учебный период.
