Вот это первое занятие по этикету! А я-то думала, с реверансов начнем.
Как оказалось, это была многоходовая издевка — урок на будущее для всех институток. Но жаль, что об этом институтки узнали спустя несколько часов.
Ну, а пока мы ничего не подозревали. Я бросила взгляд в сторону и сразу поняла: вот оно, проявление воспитания во всей красе. Привилегированные, бриллиантовые девочки, такие, как Карамелька, лишь надменно вертели в руках хрустальные бокалы, не спеша переходить к органолептике.
Кицунэ же, наоборот, едва не макала в вино нос, в попытке уловить загадочные «букет» и «структуру». Я честно перенюхала все пробники, но мое обоняние, не натасканное на работу сомелье, напрочь отказывалось хоть сколь-нибудь помочь хозяйке.
— Пробовать не советую, — проворчал тень. — Ника после подобной дегустации два дня рвало. Правда, проходила она на уроке дипломатии, и, как впоследствии оказалось, это была скрытая проверка на то, сумеют ли будущие боевые чародеи определить магическую составляющую в подаваемом напитке. На светском приеме легче всего заставить выпить зелья, действие которого может простираться гораздо дальше объятий с ихтиандром…
— А может, тогда поможешь с этими шардоне и совиньоном?
— Неуч, — сварливо прошептал тень и пополз в направлении бокалов.
После нескольких минут изысканий, он начал диктовать:
— Пиши. Номер один — сотерн. Десертное, должно бы быть с медовым послевкусием. Кьянти…
Так, под мерное ворчание тени, я споро заполнила таблицу. Оставшееся время посвятила тому, что усиленно нюхала эти самые вина, пытаясь на всякий случай запомнить аромат, оттенок и степень маслянистости, которую, по словам бесплотного компаньона, можно определить на глаз, поболтав вино в тюльпанообразном бокале. У благородных напитков на стенках фужеров должны медленно сползать маслянистые потеки, в то время как суррогаты, разведенные на воде, не оставляют на стенках глицериновых следов.
Перед окончанием занятия «алкогольвица» напутствовала:
— И помните, что благородные леди должны не только определять вина, но и знать, с чем они сочетаются. Поэтому к следующему занятию вы должны будете не просто определить благородный напиток и назвать его родину, но и знать, с чем его подавать гостям.
Прозвенел звонок, оповещая о наступлении обеденного перерыва. Большая перемена у меня традиционно ассоциировалась с людскими водоворотами, когда студенты, подобно броуновским частицам, не останавливаются ни на миг.
Здесь же было все иначе. Длинные столы, чинные ряды, сотни институток, синхронно опускающихся на скамьи. Неестественно прямые спины, локти, прижатые к корпусу, несколько столовых приборов — все это отдавало аристократической казармой для благородных кобыл.
Тень, скользнув из-за плеча, полюбовался на жиденький суп, прозрачный, как слеза девственницы, и прокомментировал:
— Вот теперь я понимаю выражение: «Леди должна есть как воробышек». Здесь ему следуют неукоснительно: даже если захочешь большего — его попросту нет.
Голосу практичного тени вторил более громкий, принадлежавший классной даме. Она сидела во главе нашего стола.
— Мои милые девочки, — начала она, — вы, как истинные благородные чародейки, должны помнить, что истинная леди даже наедине с собой должна оставаться таковой. А посему, начиная с этого дня, каждый завтрак, обед и ужин станет для вас экзаменом столового этикета.
Больше она не проронила ни слова, а, плавно опустившись на свое место, подала пример хороших манер, изящным движением расправив салфетку.
Эта ее отмашка послужила сигналом к началу обеда. Мы ели практически в абсолютной тишине. Раздавались лишь редкие звуки — очередная ложка решала поприветствовать фарфор. Когда же с супом было покончено (а произошло это достаточно быстро, ибо девы хоть и изящны, но не бесплотны и калорий молодым, растущим организмам все же хотелось, и желательно вкусных), произошла смена блюд, к слову, весьма эффектная.
Классная дама просто хлопнула в ладоши — и пустые суповые тарелки перед институтками окутались густым коконом тумана. Спустя несколько мгновений пелена развеялась, и перед нами уже были плоские тарелки, наполненные спаржей на пару. Это яство вдохновляло на дегустацию так же, как и литр уксуса.
Украдкой взглянула на соседок: и «бриллиантовые», и не голубых кровей с одинаковым оптимизмом ковырялись в предложенной зелени. Я последовала их примеру и убедилась: спаржа была не только без специй, но даже без соли и по вкусу напоминала силос. Да уж. О наших фигурах пеклись. Еще бы французской минералки вместо чая — и классический обед топ-модели, вечно гремящей костями и сидящей на диете, будет завершен.
В последнем я обманулась. Вместо дистиллята институткам предложили молоко. С сомнением покрутила стакан, вспомнив пословицу древних римлян: «Молоко после вина — яд. Вино после молока — лекарство». Не далее как двадцать минут назад мы усердно «дегустировали» молодые, игристые и выдержанные, а сейчас… Как медик, я представляла, что триптофан, содержащийся в молоке, вступив в реакцию с этилом, станет отличной заготовкой для кишечных ядов и приведет к отравлению. Осознавала и не понимала: зачем руководство института это делает? Или просто нет никакого подтекста, а это случайность?
Как выяснилось позже — случайности не было. Зато наличествовал урок: леди стоит разбираться не только в винах, но и в кухне, и бокал благородной девицы должен быть всегда почти полон, ибо пробовать можно, но пить — непозволительно, так как у дамы высшего света голова всегда должна быть ясной. Об этом нам и сообщила классная дама по окончании трапезы, встав из-за стола.
Вот такой вот урок, который многие непосвященные в тонкости светских правил усвоили, испытывая несварение. Среди них оказалась и кицунэ.
Рыженькая институтка после обеда походила на молодой огурчик (увы, в плане цвета, а не бодрости).
К счастью, на сегодня занятий больше не было, и несчастные, ставшие жертвами химической реакции, отлеживались в дортуаре.
Я же решила наведаться в библиотеку и ближе познакомиться с трактатом знаменитого Фомы по прозванию Аквинский.
Пока шли по коридорам, поинтересовалась у тени: зачем нужно было устраивать все это с дегустацией и молоком? Бестелесный спутник призадумался, а потом выдал такую версию: дело даже не в том, чтобы институтки накрепко запомнили какие-то нормы этикета, правила. Нет, скорее это психологический прием, чтобы не доверяли никому, были всегда настороже. На мое очередное «зачем?» тень лишь презрительно фыркнул:
— Сразу видно, ты не из знати. Чем выше титул, тем сложнее клубок интриг, а знатные магические роды совсем не чужды политики. Выпускницы же этого института зачастую становятся спутницами отпрысков самых известных семейств. Как ты думаешь, сумеет ли молодая жена выжить в серпентарии, если она сама не будет гадюкой?
— Ты хочешь сказать, все шесть лет из нас будут лепить великосветских стерв?
