— Ты цела? — обеспокоенно спросила зубастая морда.
— Ты о моральной или физической стороне вопроса? — съязвила я, за витиеватостью фразы пряча испуг.
— В обоих.
— Да. Нет.
— «Да нет»? — переспросил озадаченный дракон.
Не иначе, он вспомнил так любимое нашими русскими женщинами выражение «Да нет, наверное», суть которого мог понять только тот, кто с молоком матери впитал все нюансы великого и могучего. Для тех же, кто учил язык Достоевского и Толстого по учебникам, сакральный смысл фразы так и оставался загадкой.
— Да — физически цела. Нет — морально не совсем, — пришлось пояснить этому польскому ящеру. — А что это было с тобой?
— Не со мной, с беспилотником. Я только что нечаянно на него напоролся. Это хоть и мелкая гадость, но лопасти острые, по морде слегка задели.
По спине прошла дрожь: а если бы это был вертолет или кукурузник? Данную мысль и озвучила. Аарон лишь хмыкнул и полетел чуть ниже, поясняя: на высоте «боингов» он летает только один, да и людей его драконья суть чует хорошо. А вот мультикоптеры и прочая беспилотная ересь, да, мешают. Успокоил как мог, называется.
Конечным пунктом нашего назначения являлся один из склонов Альпийского водораздельного хребта. По заявлению моего спутника, там безопасно и можно будет переждать, пока Лим ловит маньяка «на живца». К тому же пещера, облюбованная драконом, находится достаточно далеко, чтобы моя аура нечаянно не фонила.
Вроде бы все было разумно, но я все же пыталась возразить: зачем так далеко, я могу воспользоваться тем же поездом и прочая… Увы, на каждый мой аргумент ящер находил свой контраргумент, так что я плюнула и решила: перетерплю этого хвостатого паразита как-нибудь несколько дней.
Пестрота неонов стала редеть, а в какой-то момент и вовсе исчезла. И вот впереди показались они. Шапки ледников. Эти папахи, венчавшие самые высокие горы, отдавали алым. Казалось, что это неправильные, словно разломленные ущельями и впадинами, причудливые облака.
— Уже рассвет? — удивилась я.
— Нет, он будет лишь через пару часов. Это эффект гор. Солнце еще не взошло над равниной, но ледники выше земли, и они успевают уловить отражение лучей светила еще до того, как оно появится само.
Аарон описал плавный полукруг вокруг одной из вершин и начал медленно заходить на посадку. Когда он приземлился, я увидела небольшой вход в пещеру.
— Сможешь съехать с крыла? — спросил дракон, оттопыривая летательную конечность.
Я решила, что детство вспоминать не только приятно, но и полезно, и скатилась с импровизированной горки.
— Побудешь здесь немного? — осведомился Аарон. — Скоро вернусь, только что-нибудь поесть принесу, а то я здесь давно не был, боюсь, ничего съестного уже не осталось.
Я лишь утвердительно кивнула, и дракон, бросив на прощание: «Располагайся!» — взмыл в небеса.
Мне впервые довелось побывать там, куда, судя по легендам, крылатые ящеры утаскивали принцесс. Помнится, в детстве я подозревала, что делали они это исключительно из лени: в пещерах же не было бытовой техники. Вот и заменяли пылесос и стиральную машинку двумя женскими руками, державшими то веник, то тряпку. Только будучи малявкой, недоумевала: зачем именно королевишен? Они же к процессу уборки менее приспособлены, чем обычные крестьянки. Хотя… может, драконы были эстеты…
«Пещера» Аарона оказалась весьма милой, я бы даже сказала комфортной, поколебав мои представления как о легендарных жилищах драконов, так и о дачах. Потому как, зайдя чуть дальше под каменный свод, резко уходивший вниз так, что спустя два десятка шагов я могла коснуться его вытянутой рукой, обнаружила сплошную стену из деревянного бруса. Посредине наличествовала добротно сколоченная из досок дверь на массивных железных петлях.
Потянула за кольцо с рыжими пятнами ржавчины, открывая ее. Что Аарон, драконом ли он был или человеком, любил удобство, чувствовалось и по выделанной шкуре буйвола, постеленной посреди каменной комнаты, и по широкой, добротной кровати с балдахином, и по глубоким кожаным креслам. Единственным явным свидетельством того, что хозяин давно не посещал свою уединенную обитель, был слой пыли, придававшей всему интерьеру сероватый оттенок.
Перешагнула порог, и сумрак тотчас рассеялся от вспыхнувшего факела на одной из стен. Я ни к чему не спешила прикасаться, лишь осматривала место, где мне предстояло провести несколько дней, а может, и неделю-другую, пока Лим вместо меня будет посещать занятия в институте. При этой мысли невольно поморщилась: в обители госпожи Веретес слишком много красавиц всех мастей… Пришлось с крайней неохотой для себя признать, что ревность, даже в таком ее малом проявлении, — весьма неприятная штука.
Я сделала еще несколько шагов вперед, прежде чем почувствовала резкую боль. Она вошла мне под ребра, как пуля, как финский нож: стремительно, вышибая опору из-под ног. Упала, уже не ощущая самого удара об пол.
В этот раз не было чувства, что меня словно выжигает изнутри. Нет, был лед, который замораживал, я буквально физически ощущала, как кровь замедляет свой ток, как судорожно, в рваном нитевидном ритме бьется сердце, еще пытаясь наполнить аорту.
Не было мыслей, которые должны бы одолевать в такой момент, таких как: «Ну, вот и все…» или «Как же так?» В первый миг — просто обида, отчасти детская, потому что всеобъемлющая и неожиданная судьба дала мне поиграться надеждой на счастье, а потом отобрала ее и сломала перед носом.
Тень корчился рядом на полу безмолвно, и оттого вдвойне страшно. Он то выгибался, закручивая сам себя в спираль, то распрямлялся и постепенно истончался. Амулеты на мне разлетались вдребезги, осыпался крошкой даже металл цепочек кулонов. Не было сил, чтобы сделать вдох, грудь словно стянул невидимый обруч. И вот тогда в глубине души начала подниматься волна злости. На судьбу, на сумасбродного тень, что поменял хозяина без его ведома, на дракона, улетевшего так не вовремя, но главным образом — на этого чертова маньяка, который решил убить свою предпоследнюю жертву прежде, чем отправиться в финальный вояж. Это чувство было столь сильным, рвущим, сметающим преграды, что вокруг меня начала без всякой пентаграммы разворачиваться воронка временного портала.
«Ник, где бы ты ни был, сукин сын, я хочу оказаться рядом», — это была последняя связная мысль перед тем, как наступила темнота.
* * *
Пол под моей спиной медленно раскачивался, что-то стучало под самым ухом, а меня… нестерпимо тошнило. От последнего, весьма приземленного физиологического позыва организм-то и очнулся. С пробуждением я окунулась удивительный мир, который открывает для себя каждый, сведший близкое знакомство с палачом.
Руки были связаны за спиной. Они затекли так, что кисти я не чувствовала, но что находилось выше пут — отдавало ломотой, от которой хотелось выть.
С трудом разлепила глаза. Неструганый дощатый пол, ножка стола, прикрученная к нему намертво. Подняла взгляд чуть выше… и вместо пресловутого стона с губ с шипением слетел короткий всеобъемлющий мат.
