В этот самый момент произошло сразу два события: как только тело Распределителя разлучилось со столь дорогой цацкой, оно начало медленно бледнеть и наглым образом растворяться в воздухе; и тут же подо мной, внизу, там, где, по прикидкам, должно было находиться машинное отделение, раздался взрыв.
— Быстрее! — Ник подгонял меня, перемещающуюся на карачках по полу, чтобы не упасть.
Вторая попытка освобождения оказалась более удачной. Во всяком случае, оковы артефакт разомкнул на раз, при одном лишь прикосновении.
С тенью пришлось повозиться чуть дольше.
— Уходим! — скомандовал Ник, закинув так и не пришедшего в себя Йожа на плечо.
Дракон, все еще находившийся в уже почти невидимых магических путах, устремился к двери. Все вокруг ходило ходуном, мы миновали узкий темный коридор, стараясь не дышать дымом, поднялись по лестнице и оказались на палубе небольшого баркаса.
Судно полыхало, огонь бесновался всюду, воя, с жадностью глотая просмоленные доски. Корма начала погружаться в воду, и меня резко мотнуло, прижав к самому борту. Особенно яркий всполох пламени закрыл на мгновение фигуру дракона.
И в эту самую секунду время для меня словно замедлилось. Бывают в жизни человека такие мгновения. Я отчетливо поняла, что если за то, что я состарила Андрея, меня фактически приговорили к участи породистой суки, единственная ценность которой в том, что она может нарожать выводок аристократических чародеев, то за убийство Распределителя… Ведь еще нужно доказать, что это была самооборона. Сумею ли?
До жути не хотелось возвращаться в мир, где свои, странные, жестокие, законы, и не думаю, что со смертью этого нефилима что-то изменится. Найдут другого «творца судеб», меня же наверняка от греха подальше упрячут куда-нибудь.
Лим… некстати в памяти всплыли слова тени: «Это расследование для него рядовое, и ты — рядовая…» Хотелось верить, что это не так. Этот рыжий демон был мне дорог, но вот я ему… Наверное, он единственный, кто держал меня в мире магии, и все же… Мне просто нужно было время, чтобы все обдумать, а его не хватало. И в это мгновение идея, родившаяся в моем мозгу, показалась решением проблемы: я просто должна умереть в прошлом. «Нет человека — нет проблемы», — изрек как-то великий вождь. Что же…
Пламя, закрывшее меня от Ника стеной, начало опадать, и я решилась. Догадка о том, что, как только силовые сети вокруг парня исчезнут, дракона, как и Распределителя, вынесет обратно в двадцать первый век, была скорее интуитивной, чем основанной на чем-то конкретном.
Набрав побольше воздуха в грудь, нырнула с палубы баркаса в мутную осеннюю воду Невы. Изо рта вырвалась стайка пузырьков. Через толщу увидела, как Ник собирается прыгнуть за мной, но его тело истончается. Прогремел взрыв, придавая дракону ускорение. Он нырнул, но не успел дотянуться до меня, верно идущую на дно, как воздух в его легких закончился, и ему понадобилось подняться на поверхность. Он нырнул второй раз, но не успел. Силовые нити стабилизирующего заклинания исчезли, и парня вынесло из временного потока в двадцать первый век.
Всплывать совершенно не хотелось, казалось, что умереть проще, чем жить, но я усилием воли заставила свое тело двигаться по направлению к поверхности. Наконец, когда вынырнула, первый вздох обжег легкие, заставив закашляться.
Звезды, столь яркие и близкие, какими они бывают только в осеннем небе, отблеск Адмиралтейского шпиля в бархатной синеве. Питер, опять Питер. Пролетка, весело промчавшаяся по набережной, и залихватское кучера: «Посторонись!» — все это заставило меня истерично рассмеяться.
Я поплыла к ближайшему спуску, искренне надеясь, что смогу воспроизвести пентаграмму переноса из книги, подаренной когда-то Лимом.
За спиной полыхал горящий баркас.
ЭПИЛОГ
Октябрь 2017, Казань
Я вдавила педаль газа. Побитая жизнью и прошлым хозяином, «гранта» легко лавировала в потоке. Скоро час пик, и на казанском «Миллениуме» вот-вот встанет пробка. А мне надо на другую сторону Волги.
— Все хорошо, Наталья Васильевна, у меня сегодня подготовительные после пяти, — ответила я в гарнитуру телефона, выкручивая руль.
Я называла свою маму по имени-отчеству, обращаясь к ней как к двоюродной тете.
Это малая плата за возможность исчезнуть навсегда из мира магии. Всего месяц прошел с того момента, как я перенеслась из царской России в Россию двадцать первого века. Все же сумела построить правильный портал, правда, появилась в Питере 27 сентября, проскочив пару дней вперед.
Ныне же я по паспорту была Алсу Шигапова, уроженка славного города Казани.
Все оказалось просто как дважды два: моя троюродная сестренка просто сказала, что потеряла паспорт, написала заявление, и вот уже в этом мире две мадемуазель Шигаповы. Правда, пришлось стать жгучей брюнеткой и надеть очки. Но один город на двоих мы с моей нынешней полной тезкой собирались делить недолго. Настоящая Алсу собиралась замуж за англичанина и планировала переехать в город вечных туманов.
Зато в этом мире стало на одну Светлану Смирнову меньше.
На собственных похоронах появляться не хотела. Да и зачем смотреть на пустой заколоченный ящик и скорбные лица?
Лишь отец и мама знали, что я жива. Они-то и помогли мне начать новую жизнь, они оказались рядом, когда весь мир был против.
Горько усмехнулась. И правда, против. Я оказалась права в одном: дело о маньяке постарались замять. То, что Распределитель устранял свои ошибки, огласке не предали. Мама, которая присутствовала на закрытом магическом суде как причастная (все же ее дочь похитили), рассказала, что по официальной версии «творец судеб» действовал, руководствуясь записями Распутина, свято в них веря.
Ник подтвердил под присягой, что видел, как я умираю, и меня официально исключили из списков живых магичек. Единственный, кто был безгранично счастлив, это Йож. Он сам и его друг-балагур вернулись целыми, хоть и слегка вредимыми. Все остальное этого усато-полосатого засранца не волновало.
Лим на заседаниях был немногословен, а после процесса, похоже, и вовсе подал в отставку. Во всяком случае, так писал «Магический вестник», который мама со дня моего отбывания срока в институтских стенах читала каждую неделю.
Аарон же, по слухам, рвал и метал. Из-за этого следопыта даже не допустили на последние заседания. По окончании суда дракон порывался найти временника, который бы перенес его на ту злополучную баржу. Но маги лишь крутили пальцем у виска, говоря, что это слишком большой временной скачок. Газетчики посмеивались над ним, сочиняя истории о несчастной любви одна другой печальнее. В них же меня описывали жертвой, павшей от руки маньяка. Зато тиражи с душещипательной историей под разным соусом раскупались вмиг.
Но месяц спустя дракон подуспокоился и, судя по «Светскому сплетнику», даже завел дюжину интрижек. С магическим миром меня ныне связывала только пара чародейских газет, в которых я, не признаваясь даже себе, искала сообщение о том единственном, кто мне был дорог. Но это был мой выбор и плата за возможность самой решать свою судьбу — соответствующей.
