— Это знаешь?
— Кто же не знает ваш напиток!
— А что вы предпочитаете у себя дома? — спросила я, разливая.
— Ром. А если из традиционных, то пульке или чичу.
Я слышала об этих напитках и знаю, что по крепости им не сравниться с хорошей водкой.
— Что ж, за нас, — предложила я тост.
Мы чокнулись и выпили. Калеб выдохнул и сразу заел, как и я.
Кидая взгляды на его тело, я хорошо понимала, что опьянеть в связи с разницей в весе могу быстрее, но, в отличие от гостя, умею грамотно пить. И откусила еще хлеба с маслом.
Спустя четыре часа, уже глубокой ночью, я, пошатываясь под весом тяжеленного тела пьяного мужчины и сама не особо трезвая, пыталась погрузить Калеба в транспорт. Получалось это у меня из рук вон плохо. Но после получаса мытарств я назвала автопилоту пункт назначения и мы полетели.
Сказать, что дома нас ждал нерадостный прием — это ничего не сказать.
Первым, что я увидела, было полное ярости лицо Иван Ивановича и совершенно ошарашенное и расстроенное лицо Алонсо. Родригес уже отключился и поэтому следующими, кто со мной поздоровался, были Роберто и его ребята с ехидными, словно у гиен, улыбками. Они сегодня весь день нас сторожили, хотя мы их и не видели.
— Вера, как ты могла его напоить? Я тебя об этом просил? — возмущался Ратский.
— Мы были постоянно у всех на виду! — внесла ясность я. — А потом он замерз. Я его согрела.
— Водкой, — пробухтел Алонсо.
— Баней! — возмутилась я.
Меня вел один из ребят Роберто, а сам он с еще парочкой мужчин несли Родригеса в его спальню. Моя оказалась ближе, и мы остановились рядом с ней.
Роберто, развернувшись и тяжело дыша, сказал мне:
— Вера, я под впечатлением, что вы смогли погрузить этого мамонта в машину, и в восхищении от того, как вы провели вечер. Но прошу на будущее: выбирайте времяпрепровождение с меньшим количеством передвижений.
Я лишь радостно улыбнулась, главы застонали, но мне уже было все равно: закрыв дверь и кое-как раздевшись, я завалилась спать.
Глава 6. Ловись, рыбка, большая и маленькая
Калеба должно было радовать одно — задание нам предстояло выполнять в жарком и даже знойном месте — Вавилоне.
До этого момента я еще ни разу не была в этом прекрасном городе, особенно не в период его окончательного упадка. Сейчас мне представилась возможность посмотреть великолепный Вавилон с его висячими садами, которые бывший царь перевез в это безжизненное и сухое место ради своей царицы, дабы доказать ей свою любовь.
Потрясающая романтичная история и даже слегка прикоснуться к ней удивительно приятно.
В моем времени город находится недалеко от Багдада, а во времена Александра Македонского подобного арабского поселения вовсе не существовало.
Осмотревшись по сторонам, вдохнула сухой жаркий воздух и едва не закашлялась. Вода в этом месте роскошь и осадки выпадают только зимой, которая длится всего восемь недель. Ну, а летом жара достигает и шестидесяти градусов, и песчаные смерчи несутся над высохшими полями, угрожая жизни человека и животных.
— Ну что, пойдем? — Калеб, позволив мне насмотреться на древний город, что возвышался вокруг нас, прикоснулся к моей руке.
— Очень неуютно чувствую себя. У Македонского служили незаурядные люди, вдруг кто-то сможет нас увидеть?
— Не думаю, что здесь есть еще гении, кроме полководца, такие личности редко уживаются рядом друг с другом.
— Вот и проверим, — я решительно шагнула в сторону резиденции полководца, мне не терпелось увидеть сады.
Шагая по улицам к пункту назначения, я рассматривала снующих по городу людей, одетые в причудливые балахоны.
В городе, где изобрели лунный календарь и определили длительность недели в 7 дней, пользовались солнечными и водяными часами. Знакомые нам названия звезд — Сириус, Орион — тоже родом из этой колыбели древней цивилизации.
Для города это был обычный день, наполненный жарой и пылью. Летнее в солнечном мареве казалось, что рыжие стены расплываются многоэтажных домов и стихали шумные базары, через которые проходил небывалый поток товаров — дешёвых рабов, золота и драгоценностей, добытых армией на индийских границах. Легко полученная награда, легко уходящая добыча.
Пройдя напряженный путь, полный опасений и настороженности, мы с Калебом попали в висячие сады, поражающие своей небывалой красотой. Единственное место в Вавилоне, где царствовало мягкое тепло и свет солнца, где слышалось журчание ручейков, а легкие наполнял запах трав и цветов.
Именно здесь мы нашли Александра, великого полководца, ещё живого, здесь он замер в последний раз, стремясь к своему бессмертию, в желании остаться в мире, который еще не весь покорился ему.
Но круг замкнулся и из-за противостояния, имеющего место в будущем, один из творцов Южного филиала отправился сюда и отравил великого полководца. Тот должен был умирать медленно, в агонии, в течение длительного времени.
Столь великий человек привнес бы в историю и в развитие мира мало хорошего, состояние полководца отразилось бы на многих странах. Он ведь уже готов к завоеванию Египта и походу на Запад, чтобы подчинить себе Карфаген, Италию и Испанию и дойти до Геркулесовых столпов.
Но сегодня в Вавилоне мы с Калебом прервем его жизненный путь, иначе полководец прервет наш.
Изначально мы договорились, что я проверю свои способности и то, как они действуют на гениев. Склонившись, я поднесла руки к голове мужчины и, не обращая внимания ни на замерших в ожидании приказа слуг, ни на посторонние звуки, попробовала воздействовать. К своей радости, уловила хоть и слабый, но отклик.
Кивнув Калебу, дала ему знак приготовиться и стала погружать полководца в полудрему, чтобы тот не заметил, когда его будут колоть, тем самым убивая.
Погрузившись частично в сознание нашей жертвы, я едва не вскрикнула от захвативших меня эмоций великого человека.
Тот боялся, но боялся не смерти, ведь он часто с ней сталкивался. Невозможно смириться с мыслью о собственной кончине тому, кто сравнивал себя с богами. Александр не хотел умирать здесь, в пыльной духоте чужого города, на чужой земле, где не чувствуется ничего родного, нет тенистых дубрав Македонии, не хотел умереть, не завершив своей миссии. Разве он может уйти из жизни, не увидев и не покорив Запад?
Однако все уже было решено, и успокоенный мной, погрузившийся в легкую дремоту Александр Македонский вдруг неожиданно для своих слуг ни с того ни с сего вскрикнул, а я смотрела, как Калеб прячет прибор.
Сделав свое дело, мы ушли из прекрасных висячих садов, растущих не только на воде, что день и ночь качали из Евфрата, но и на крови рабов, что умирали ради чуда, не предназначенного для Вавилона.
