А я лежала на земле и, не обращая внимания на суетящихся вокруг людей, смотрела на Ашера, одновременно пытаясь, пока еще была такая возможность, помешать яду распространятся по организму.
Я не могу позволить творцу убить Калеба, как он убил Лилю! На этот раз я сделаю выбор, не совпадающий с его расчетами.
Я замедлила процессы в своем организме — яд победит меня не сразу, а сама направила все силы на творца. Я видела, как он дернулся, видела, как начал задыхаться, но все равно продолжал подъем вверх, видела, как он начал синеть…
Остановив приток крови к его голове, я целенаправленно била в самое уязвимое место на теле человека и — добилась своего.
Когда они с Калебом полетели вниз, сердце Ашера еще билось, но он был уже мертв.
Я пошла против своей природы, суть которой сохранять жизнь и исцелять. Ошеломленная осознанием содеянного, медленно погружалась во мрак и меньше всего в данный момент меня волновало, успеют ли распознать яд и ввести антидот.
Я спасла Калеба и отомстила, только вот цена оказалась слишком высокой.
Глава 18. Хранители
Впервые я открыла глаза несколько дней спустя. Медики корпорации с помощью современных технологий откачали меня, заставив сердце снова биться. Если бы они еще и мою душу оживили, цены бы им не было. Увы, они могли повлиять только на телесную оболочку.
Первые сутки я лежала без движения и просто смотрела в потолок.
Мне сложно понять, что так на меня повлияло, но я чувствовала себя словно обожженной изнутри. Не первый раз человек погиб от моей руки, но творец — впервые!
В глубине души я так жаждала мести, хранила ее, так холила и лелеяла, так терпеливо выжидала… Создавая историю, я знала — возможность наверняка представится. И оказалась права.
Почему же так больно?
Меня навещала вся наша группа и вместе, и по одному, Калеб вообще дневал и ночевал у меня в палате, и однажды я смогла услышать, как он зовет меня. Вот он, лучик, что смог пробудить меня к жизни, человек, ради которого я готова на все.
Повернув голову, увидела заросшие щетиной щеки, круги под глазами и сами глаза с блестящими в них слезами.
— Привет, — улыбнулась я, а Родригес, шумно выдохнув, прижал меня что есть силы к себе.
— Никогда, никогда больше не пугай меня так!
Калеб сжимал меня так, что было больно, и тяжело дышал, словно пробежал несколько миль.
— Что случилось?
Уложив меня обратно, но продолжая держать за руку, Калеб присел рядом и жадно смотрел, а сам в это время отвечал на мой вопрос:
— Ты уже несколько дней лежишь, напоминая труп, и ни на что не реагируешь. Ты даже не представляешь, что я почувствовал, когда очнулся в Цитадели после последнего нападения! Я с ума сходил, пока они боролись за твою жизнь. Почему, почему ты не вывела яд?!
— Тогда бы мы упустили Ашера, а ты бы умер.
— Зато ты бы жила!
Я лишь покачала головой и снова посмотрела на потолок, и в то же мгновение Калеб закричал:
— Хорошо, хорошо! Я понял! Только не уходи больше в себя!
Я лишь улыбнулась и сжала его руку.
— Прости, что напугала.
— Это больше чем страх. Когда твое состояние стабилизировалось и врачи сказали, что ты не возвращаешься по причинам психологическим… Этот твой взгляд, пустой и отсутствующий… Он сводил с ума. Не смей так больше поступать со мной.
— А мои родные? — внезапно встрепенулась я. — Им сообщили?
— Конечно. Твоя бабушка каждый день звонит Алонсо и кричит, требует и обвиняет. Лемнискату ее не отпустила, сейчас затишье перед бурей, но она сказала, что если ты не придешь в себя в течение трех дней, то она прилетит и тогда мы все пожалеем.
— Узнаю бабушку, — улыбнулась я.
— В мой адрес тоже прилетело несколько посланий и напутствий.
— Ох! Не принимай их близко к сердцу.
— Твою бабушку нельзя игнорировать. Анастасия необычная и чрезвычайно сильная личность. И отчасти она права. А уж как Алонсо ее боится! Вздрагивает от каждого вызова. Думаю, ему сообщили о том, что ты пришла в себя, и он уже докладывает твоей бабушке.
Немного помолчав, я нерешительно спросила:
— А что с Ашером?
Калеб поджал губы.
— Он умер. Остановка сердца.
— Это я его убила, — прошептала, но внутри ничего не почувствовала.
Переболела и восстановилась?
— Ты выполняла свой долг. Вспомни о Лилии, вспомни о других творцах, которых они убивали.
— Я все понимаю, но, видимо в связи с моими особенностями, мне нельзя убивать себе подобных. Или дело еще в чем-то.
— Мы обязательно это выясним. А пока лежи и отдыхай.
— Но я хорошо себя…
— Отдыхать!
Несмотря на настойчивость, надолго удержать меня в постели никто не смог, тем более что заключение врачей было предельно ясным — полностью здорова. И уже на следующий день я под хмурым взглядом Калеба прогуливалась по саду.
— Не будь букой и улыбнись, — посоветовала я.
— Тебе следовало бы еще пару дней оставаться в постели.
— Нет, не следовало. Не вижу смысла зря тратить время, когда ситуация стала по-настоящему непредсказуемой. Южная корпорация потеряла двух творцов. А загнанный зверь — самый опасный.
— Не спорю. Но с другой стороны, пора со всем этим заканчивать, слишком часто в последнее время то ты, то я стоим одной ногой в могиле. Плохая тенденция.
— Да, но как предугадать их следующий шаг?
— Вот вы где!
Обернувшись, я увидела идущего к нам Диего. В прошлую нашу встречу я была подвергнута проверке с его стороны и не скажу, что это оставило у меня приятные впечатления. Но он наставник Калеба и близкий для него человек.
— Добрый день, Диего, — вежливо поздоровалась я.
— Рад, что вам лучше, Вера. Я как раз искал вас. Нам нужно поговорить.
— Может, отложим… — начал Калеб, но его наставник покачал головой.
— Нельзя. Я предлагаю вам присесть и выслушать меня. В последнее время я много работал и выяснил кое-что очень важное.
Переглянувшись, мы с Родригесом опустились на ближайшую лавочку, а Диего встал перед нами и заявил:
— Вы — Воин и Хранительница.
Мы с Калебом переглянулись, не особо понимая, о чем идет речь.
— Вы не знаете, — пробормотал мужчина. — Что ж, начну с самого начала. А именно с моего воспитанника. Все творцы — очень странные люди, но Калеб с самого начала выделялся даже среди них. Своей жесткостью, агрессивностью и непримиримостью. Немного попроще стало, когда в его голове появился голос. После разговоров с психиатрами он больше не признавался в его наличии, но я знал, по поведению Калеба догадывался, что голос остался и оставался с ним на протяжении всех этих лет.
