Дайнека грустно кивнула:
– Пыталась. Была такая возможность, мне даже нашли его номер
[16]
.
– И что? – в ожидании ответа Артюхова чуть-чуть подалась вперед. – Вы поговорили с ним?
Дайнека покачала головой:
– Нет. Не удалось дозвониться. Номер уже не обслуживался.
– Как печально… – Артюхова протянула руку и погладила ее по плечу. – Бедная девочка!
– Пожалуйста, не жалейте меня.
– Что такое?
– Когда меня жалеют, я всегда плачу.
– Ну-ну, – улыбнулась артистка. – Вы еще молодая. У вас все впереди.
– Только не говорите, что я снова смогу полюбить…
– Полюбите. Непременно полюбите.
– Это вряд ли, – Дайнека шмыгнула носом. – Давайте попьем чаю.
– Не откажусь, – сказала Артюхова и тут же спросила: – Вы не были на обеде. Почему? Не нравится наша еда?
– Готовят здесь хорошо, – Дайнека включила чайник и достала две кружки. – Просто заработалась. Я, когда работаю, про еду забываю.
– Мне бы хотелось, чтобы вы у нас задержались.
– Честно говоря, я еще не решила.
– И я хорошо вас понимаю. Со стариками неинтересно. Наверное, каждый лезет с рассказами о своей жизни и сплетнями про других?
– Вовсе нет. – Замолчав, Дайнека вдруг опустила глаза.
Понятливо улыбнувшись, Артюхова спросила:
– Вам уже рассказали, что я пережила четырех мужей, не считая сорока двух любовников?
– Нет, что вы…
– Говорите-говорите, я не обижусь.
– Ну, в общем, да.
– Попробую отгадать кто… – Артюхова вгляделась в ее лицо. – Ерохина?
– Это будет неправильно… – пробормотала Дайнека и спросила: – А это правда?
– Что?
– Ну, что у вас было четыре мужа.
– Правда.
– И все умерли?
– Можно сказать и так.
– Боже мой!
Артюхова успокаивающе махнула рукой:
– Не нужно пугаться. Это было давно. Что касается меня, то я любила лишь одного. Но он, к сожалению, не стал моим мужем.
– Почему? – удивилась Дайнека.
– Чтобы объяснить, нужно многое рассказать. А вы заняты.
Дайнека налила чаю и достала пакетик конфет:
– В конце концов, в обед я работала. Могу отвлечься, и совесть меня не замучает.
– Мне нравится, как вы говорите. Не каждый так выстроит фразу. – Артюхова повторила: – Могу отвлечься, и совесть меня не замучает… – Ненадолго задумавшись, она продолжила: – Должна вам сказать, что в современных пьесах сплошь и рядом труднопроизносимые тексты. Хорошо бы авторам читать свои диалоги вслух и только потом отдавать актерам.
– Вы расскажете? – напомнила Дайнека.
– Да-да… – Артюхова опустила глаза, потом посмотрела на нее долгим испытующим взглядом: – Вам действительно интересно?
– Очень.
– Что ж… Постараюсь рассказать, как можно короче. В двадцать один год я уже играла в театре. Так вышло: слишком рано окончила театральное. У меня был молодой человек. Мы любили друг друга. Я была дочерью генерала, он – сыном уборщицы. Сергей, назовем его так, еще учился на дневном отделении института, когда мы подали заявление в ЗАГС и сказали его матери, что хотим пожениться. Она воспротивилась. Ей, видите ли, не нравилось, что я артистка. А я была залюбленной родителями интеллигентной девушкой. Мой отец, гордый человек, ветеран войны, пошел к ней на поклон. Убеждал, рассказывал, что уже приготовил для нас квартиру. Но мать Сергея ответила, что сыном она не торгует.
– А что сам Сергей? – спросила Дайнека.
– После разговора наших родителей мы с ним перестали встречаться. Я обиделась за отца. На что обиделся он, мне неизвестно. В день, на который была назначена свадьба, я просто пошла на репетицию в театр… – Артюхова ненадолго замолчала, а потом, немного в другой интонации, продолжила: – Но дело в том, что у меня к тому времени было десять недель беременности… Пришлось сделать аборт. Родители, конечно, были в курсе. Когда я вернулась из больницы, отец сказал, что постарел на десять лет. Господи, как же мне было плохо…
– Зачем вы это сделали?
– Другое время. Вам не понять.
– Что дальше?
– Через год Сергей подкараулил меня у театра, упал на колени и стал умолять о прощении. Потом сказал, что уходит в армию, и попросил явиться на проводы. Я пришла, села за край стола, как бедная родственница, а когда хотела уйти, он поймал меня, завел на кухню и встал на колени. Туда же зашла его мать и сказала: перед матерью никогда на коленях не стоял, а перед этой потаскухой стоишь. Сергей вскочил, схватил ее, поднял и начал трясти…
– Что было потом?
– Я пришла его проводить на вокзал. Принесла одеколон «Привет», сигареты, какие-то сладости…
– Попрощались?
– Да. И он уехал служить во флот на четыре года.
– А вы?
– Прибежала в театр, забилась в дальний угол, смотрела в потолок с нарисованными ангелочками и выла от горя.
– И вас никто не успокоил?
– В семь часов утра там никого не было.
– А потом?
– Потом я вышла замуж за самого нелепого человека, нашего с Сергеем знакомого, которого он презирал. Через четыре года Сергей вернулся и стал меня караулить повсюду, где бы я ни была. Схватит, прижмет к себе и шепчет: «Это твой запах, это ты!»
– Боже мой, как же все это грустно! Вы любили его?
– Я любила его больше жизни, – призналась Артюхова. – Однажды, поссорившись с мужем, заявилась к нему. И вот что странно: его мать встретила меня как самую дорогую гостью, а на трюмо висел мой портрет. Я осталась у него, и это была не последняя ночь нашей любви.
– Вы начали встречаться?
– Мы стали любовниками, и это длилось несколько лет. Сергей пошел служить в Комитет госбезопасности, окончил академию и стал добиваться, чтобы я бросила мужа. Но я к тому времени опять забеременела.
– От Сергея?
– От мужа.
– И что вы решили?
– Рожать и жить со своим мужем.
– И, конечно, расстаться с Сергеем?
– Боже мой… Какое непривычное имя! – заметила Артюхова. – Надеюсь, вы понимаете, что оно условное?
– Это не важно, – сказала Дайнека. – Вы с ним расстались?
– Да.
– И что он?
– Устроил так, что моего мужа посадили в тюрьму.
