– Инфекционный изолятор в медпункте. Он под замком. Станет плохо – есть медсестра.
– Очень хорошо. Заприте ее там, пока решится вопрос, что с ней делать.
Внезапно в коридоре послышался топот. Он делался громче и приближался к библиотеке с какой-то пугающей неотвратимостью.
Все смотрели на дверь. Наконец, она распахнулась, и в комнату влетел Федор. Застыв на минуту, он огляделся и вдруг бросился в ноги к Темьяновой. Его крик был страшным и одновременно пронзительным:
– Мама! Я никому тебя не отдам! Никому!
Темьянова отдернула ноги и брезгливо поджала губы:
– Уберите от меня эту скотину.
Не понимая, что происходит, Галуздин потребовал объяснений:
– Почему этот человек называет вас мамой?
Она взвизгнула:
– Уберите его от меня!
Федор встал на колени и, рыдая, обнял ее ступни:
– Мамочка, прости меня, мамочка!
– Пошел вон, ублюдок! – старуха пнула его ногой и стала бить кулачками.
– Прости меня, прости! – умолял ее Федор.
– Платон Борисович, уведите подозреваемую и заприте в инфекционном боксе! – приказал Галуздин.
Водорезов подошел к старухе и взял ее за руку. Одновременно раздался нечеловеческий рев. Вскочив на ноги, Федор врезался в главврача и, протащив несколько метров, с силой влепил в стену. Платон Борисович сполз по ней на пол.
Федор обернулся и обвел присутствующих налитыми кровью глазами:
– Никому ее не отдам!
– Тихо… тихо… – Галуздин стал медленно к нему приближаться. – Никто и не собирается ей навредить… Мы просто отведем ее в медпункт, к медсестре…
Федор напрягся и, готовый к нападению, следил за каждым его движением.
– Мы только отведем ее… – следователь не договорил, потому что Федор сбил его с ног.
Дайнека и Татьяна Ивановна испуганно прижались друг к другу.
В комнату вбежал охранник и с ходу выстрелил из электрошокера. Федор тяжело рухнул на пол.
– Вовремя подоспели, – Галуздин с трудом поднялся и, потирая плечо, подошел к Водорезову. – Как вы?
– Сейчас… – тихо сказал он. – Еще немного, и встану.
Следователь обернулся к охраннику:
– Наручники есть?
Тот достал из кармана пару «браслетов».
– Предусмотрительно… – одобрил Галуздин, перевернул Федора и заломил ему руки. – Давайте!
Охранник защелкнул наручники:
– Я, когда увидел, что он сюда ломанулся, побежал следом.
Следователь спросил:
– Как он узнал про Темьянову?
– Ну, я же не думал…
– Не думал… Свинья скажет борову, а боров – всему городу. Слышали поговорку?
Охранник опустил голову и повторил.
– Ну, я же не знал… Он пришел утром, чтобы отвезти ее на прогулку. Я ему – так и так… Рассказал. Спокойный же парень. Мухи не обидит. А тут как с цепи сорвался.
– До прибытия полиции его нужно где-нибудь запереть.
Водорезов поднялся и подошел к Темьяновой:
– Ее уводить?
– Уводите. – Галуздин обернулся к старухе: – Вам нужно отдохнуть. После обеда будете давать показания. – Он посмотрел на Дайнеку: – Вы тоже идите спать. Вас допрошу вечером.
Глава 25
Цыганская свадьба
Весть о задержании Темьяновой с легкой руки охранника в тот же день облетела весь пансионат. Старики только и говорили об этом, но никто не знал деталей случившегося.
Когда Дайнека пришла в столовую, нашлось немало желающих выведать у нее подробности. Она уклонилась от объяснений, сославшись на занятость, и после обеда пошла в медпункт – узнать, не приезжал ли Галуздин.
Дайнека заглянула в медпункт и, убедившись, что там никого нет, направилась в сестринскую. Открыла дверь, зашла в комнату и увидела Водорезова, который полулежал на диване, подмяв под себя медсестру. Они страстно целовались.
В медсестре Дайнека узнала Татьяну. Конечно, после этого ей нужно было сразу уйти, но она так растерялась, что не смогла тронуться с места.
Ее скоро заметили. Водорезов вскочил на ноги, а медсестра скатилась на пол.
– Простите… – выдавила из себя Дайнека.
Платон Борисович широко улыбнулся:
– Как хорошо, что вы с нами, Людмила! – Он тяжело дышал от возбуждения.
Татьяна вспыхнула и пристыженно выбежала за дверь. Проводив ее взглядом, Дайнека перевела его на главврача:
– Как же вы можете!
– А что в этом такого? Как говорится, она хороша собой, я чертовски хорош. Она не замужем. Я холостой. Для чего еще созданы мужчина и женщина? Есть такой фильм с Мэрилин Монро и Ивом Монтаном – «Давай займемся любовью».
– Любовью не занимаются, ею живут.
– Боже мой, какой пафос! Но что же делать нам, грешным, у которых не случилось великой любви?
– Да вы и представления о ней не имеете.
– Отчего же? Каждый день на нее любуюсь.
– Не понимаю вас, – сказала Дайнека.
– Понаблюдайте за нашими стариками – за Бирюковым и Артюховой.
– Зачем?
– У них та самая любовь, о которой вы, как я понимаю, грезите по ночам.
– Речь не обо мне, – разозлилась Дайнека.
– И не обо мне, – парировал Водорезов. – Мне это чувство физиологически недоступно. Мы говорим об Ирине Маркеловне и Бирюкове.
– Я вам не верю.
– Напрасно. – Водорезов прошел к окну и приоткрыл створку: – Осень… – Он обернулся: – Вам известно, что Бирюков никогда не работал в театре?
– Как же он попал в Дом ветеранов сцены?
– По огромному блату.
– Так разве бывает?
– Бывает, если речь идет о генерале Федеральной службы безопасности.
– Не нашел место получше?
– Бирюков в пансионате лишь потому, что здесь живет Артюхова. Их связывает большое и старое чувство.
– Почему старое?
– Давняя история отношений.
– Откуда вам это известно?
– Сам Бирюков рассказал.
– Врете вы все. Виталий Самойлович – замкнутый человек, трепаться не станет.
– Но-но! Я бы попросил…
– Простите, – извинилась Дайнека. – Не нужно было мне так говорить.
– Прощаю… А что касается замкнутости – все зависит от обстоятельств.
– Можете объяснить?
