– Позволю заметить, я сам сегодня утром озвучил эту версию со слов старухи Темьяновой.
– Я помню, – кивнула Дайнека. – Вот видите – все сходится!
Галуздин мрачно ответил:
– Не вижу.
– Какой же вы дуб!
– Предупреждаю, что за оскорбление при исполнении…
Она не дала ему закончить:
– А как еще вас называть?! Вы разве не знаете, что когда графиня пропала, то с ней исчезли все ее драгоценности? В том числе известная во всем мире грушевидная жемчужина «Деметра»? – сказанное Дайнекой казалось маленькой речью, какие обычно готовят заранее.
Атмосфера часовни и сам воздух как будто сгустились. Мрачное прошлое обступило их со всех четырех сторон.
– Не хотите же вы сказать…
– Хочу! – Дайнека похлопала рукой по стене. – Все находится здесь!
– Каким же нужно быть дураком, чтобы спрятать в склепе подобные ценности!
– Граф был безумцем.
– Постойте-постойте… – Галуздин чуть заметно прищурился: – Не таким уж безумцем был этот ваш граф. Все считали, что, сбежав от него, графиня прихватила ценности с собой. Верно?
– Именно так.
– Значит, если бы они вдруг нашлись, стало бы ясно, что графиня никуда не сбежала, а ее просто убили. И подозрение, как водится, пало бы не на кого-нибудь, а на ее мужа.
– Вот видите! – восхитилась Дайнека. – Всему нашлось объяснение. – Она стукнула кулачком по стене. – Нужно ломать!
– Постойте-постойте… – растерялся Галуздин. – С чего вы взяли, что вам разрешат ломать?
– А с чего вы взяли, что я буду спрашивать разрешения?
– Не нужно жестить! – он рассердился. – Нельзя же, в самом деле, вот так взять и сломать. Нужно поставить в известность…
– Кого? – перебила Дайнека.
– Администрацию.
– Им наплевать, они сдают дворцовые залы под цыганские свадьбы. Предупреждаю, если мы не найдем клад, его найдет кто-то другой!
Галуздин почесал в затылке:
– Ну, тогда нужно это… как его… кайло или мотыгу. Не голыми же руками ломать?
– Так позвоните Канторовичу, пусть принесет!
– И хорошо бы понятых… – следователь достал телефон.
Дайнека махнула рукой:
– Зовите!
Спустя полчаса в часовне собрались: завхоз Канторович с мотыгой и ломом, Татьяна Ивановна Песня и Водорезов. Двое последних были привлечены в качестве понятых.
– Вы уверены, что это законно? – обеспокоенно поинтересовалась Татьяна Ивановна.
Галуздин буркнул:
– Уверен. – Он сердито посмотрел на Дайнеку и приказал Канторовичу: – Ломайте стенку, Ефим Ефимович!
Тот ухнул мотыгой. Первые кирпичи, попадавшие на пол, открыли их взорам бездонную темноту.
– Там пусто? – спросил Водорезов и наклонился, чтобы лучше разглядеть.
Однако Канторович ударил еще и еще. На этот раз обвалился целый кусок кладки. То, что они увидели, заставило их замолчать. В застенном пространстве на горизонтальной поверхности покоилась мумия женщины в белом саване. На ее обтянутом кожей черепе сохранились пучки темных волос, на высохшем лице – ровные зубы. На груди, поверх полуистлевшей льняной ткани, лежала гигантская грушевидная жемчужина, прикрепленная к жемчужному колье, обернутому вокруг ссохшейся шеи.
– Это графиня Измайлова, – прошептала Дайнека.
– А что у нее на груди? – вежливо сросил Канторович.
– Это «Деметра», знаменитая жемчужина рода Измайловых.
– Боже мой! – разволновался завхоз. – Сколько же она стоит?
– Смотрите! – Татьяна Ивановна указала в дальний угол склепа. – Там шкатулка!
– Да это не шкатулка, а целый сундук, – пробормотал Канторович и подтянул его поближе мотыгой.
– Откройте, – напряженно сказал Галуздин.
Дайнека приблизилась. Оказавшись в ногах мумии, чуть наклонилась, протянула руку и откинула кованую крышку шкатулки. Под ней заиграли драгоценные камни, жемчуга и золотые финифти.
– Фамильные драгоценности графини Измайловой! – объявил следователь. – Попрошу понятых все хорошо рассмотреть.
– Боже мой… Боже мой… – трагически бормотал Канторович. – Кто же мог знать, что их спрятали здесь!
Эпилог
Ранним утром по коридору спального корпуса шла санитарка. В руках она держала футляр скрипки.
У входа в гостиную санитарке встретился маленький пес. Испуганно отскочив, он яростно тявкнул.
– Молчи, Тишотка! – к ним подошла Дайнека.
– Съезжаете, Людмила Вячеславовна? – санитарка указала на ее дорожную сумку.
– Съезжаю. – Взглянув на футляр, Дайнека спросила: – Куда уносите скрипку?
– На склад. Так положено.
– Зачем? – задав этот вопрос, Дайнека и сама обо всем догадалась.
– Лев Горин умер. Его увезли, а скрипка – вещь ценная, не оставлять же ее без присмотра.
Дайнека грустно кивнула:
– Ну что ж, прощайте.
Они с Тишоткой спустились по лестнице, миновали спящего дежурного и вышли во двор.
Шагая к автомобильной стоянке, Дайнека не оглядывалась. Тишотка бегал вокруг и нюхал опавшую листву. Ему здесь нравилось. В отличие от нее, он вряд ли хотел снова оказаться в московской квартире.
Небо едва посветлело. Пансионатский парк был туманным и влажным. В воздухе пахло сыростью, грибами и прелой листвой.
За несколько сот метров Дайнека увидела возле своей машины два силуэта. Приблизившись, она с удивлением узнала в них Ирину Маркеловну Артюхову и Бирюкова.
– Доброе утро. Не ожидала увидеть вас здесь в это время, – сказав так, Дайнека не сказала самого главного: она никак не ожидала увидеть их вместе.
– Позвольте, – Бирюков взял у нее из рук сумку. – Давайте ключи.
Дайнека протянула ключи от машины. Виталий Самойлович открыл багажник и поместил сумку в него.
– Мы пришли попрощаться. – Артюхова обняла Дайнеку и шепнула ей на ухо: – Вчера вечером я сама подошла к Виталию, потом мы гуляли всю ночь.
– Я очень рада за вас.
Тишотка тем временем запрыгнул через открытую дверцу в салон.
– Счастливого пути, не забывайте нас. – Бирюков галантно склонился и поцеловал ей руку.
– Да-да… – вспомнила Артюхова. – Приезжайте на Новогодний гала-концерт!
– Приеду, – пообещала Дайнека. – Вы только сообщите, когда он состоится. У вас ведь есть мой номер телефона.
– Конечно, я позвоню. – Артюхова взяла Бирюкова под руку.
