Генерал погрузился в мучительные размышления. Он упорно перебирал варианты, надеясь на чудо на то, что сможет отыскать выход из безвыходной ситуации. Но выбраться из подобной ловушки невозможно. И тот, кто ее устроил, был прекрасно посвящен в тонкости личной жизни генерала, к то, что для него дочь дороже службы, дороже долга – короче, дороже всего на свете.
Появился Крапивин. На его лице блуждала растерянная улыбка. Генерал поднял отяжелевшую голову и почти невидящими глазами посмотрел на подчиненного.
– Знаете, Николай Васильевич, в нашем компьютере такого номера не нашлось.
Да и гаишники, с которыми я связался, дают отрицательный ответ.
– Что значит отрицательный?
– У них тоже такой номер не числится. И числиться не может: когда подойдет очередь, годика через два, его тогда и выдадут.
– Я так и знал! – вырвалось у генерала. – Я так и знал…
– А что случилось? Почему вас интересует этот долбаный номер?
– Не ругайся, Крапивин, тебе это не к лицу, ты все-таки офицер.
– Извините, Николай Васильевич. Может быть, чаю или кофе?
– Не надо.
– Ну что ж, – Крапивин пожал плечами, – я могу быть свободен?
– Да, можешь. Только никуда не уходи.
– Да что вы, Николай Васильевич! Я буду здесь. И если что понадобится…
– Хорошо…
В приемной Крапивин обратился к секретарю, молодцеватому офицеру лет тридцати:
– Слушай, капитан, ты поглядывай за дверь время от времени. Что-то у генерала сердце шалит.
– Да? – на лице секретаря появилось обеспокоенное выражение.
– Да-да, так что будь бдителен. Если что – вызывай меня, звони врачу.
– А наш, вообще, на месте?
– Да, дежурит.
– Хорошо, хорошо.
"Я подозревал, что номера на «вольво» липовые. Все. сделано очень ловко.
Как же быть? Что предпринять? К кому кинуться?" – генерал Судаков в смятении огляделся. Но посоветоваться было не с кем. В огромном кабинете он находился один. «Может, позвонить Малишевскому? – подумал Судаков. – Нет, об этом никто не должен знать, ни одна живая душа. Но как же остановить операцию? Как? Ведь Слепой уже там, уже в зоне. И скорее всего, сможет добраться до этого проклятого фугаса и навести порядок меньше, чем за пять дней. Он еще ни разу не подводил ни меня, ни Малишевского, он надежен, как скала. Вот это-то и страшно, он сможет все испортить, сам не зная об этом. Он обязательно найдет этот фугас, и тогда произойдет ужасное – я лишусь единственной дочери. А у меня кроме нее нет никого». Генерал Судаков схватил трубку спутникового телефонами набрал номер, который был известен только троим – ему, Глебу и полковнику Крапивину.
Но телефон не отвечал, и это привело генерала в еще большее отчаяние. «Ну в чем дело? Где этот чертов Слепой? Где же ты, Глеб Петрович? Где же ты? Отзовись скорее! Отзовись! Все надо отменить, надо немедленно свернуть операцию. Надо, чтобы ты был в Москве, в Париже, в космосе – где хочешь, только не будь там, только не навреди!» Потеряв надежду связаться с Глебом, генерал Судаков вызвал Крапивина.
– Послушай, полковник, – мрачно сказал генерал, – бери телефон и попытайся связаться со Слепым. Звони без перерыва и, как только его найдешь, скажи, чтобы он перезвонил мне. Понял?
– Так точно, – отчеканил полковник.
– Вот и давай, выполняй. Звони хоть до утра, но Слепого найди.
– Что же случилось, Николай Васильевич?
– Потом расскажу, потом. Операцию надо остановить, вернее, приостановить.
– Какие-то новые указания?
– Да, новые, – соврал генерал Судаков и, чтобы полковник покинул кабинет, взялся перебирать бумаги, пытаясь сосредоточиться на строчках, которые разбегались перед его затуманенными от слез глазами. «Ксения, Ксения, – повторял имя дочери пожилой генерал. – Ну как это все случилось? Почему?»
Генерал Судаков вскочил из-за стола, оттолкнул кресло и начал нервно расхаживать по кабинету. Он все еще надеялся, что сможет найти лазейку, сможет выкрутиться из опасной ситуации. Вернувшись к столу, он схватил трубку и принялся вызванивать Грибанова Феликса Андреевича. Телефон Грибанова тоже упорно не отвечал. «Даже если я сейчас пошлю разыскивать Феликса Андреевича, то, уверен, он уже исчез, я в лучшем случае узнаю рейс самолета, которым он вылетел за границу сразу же после нашей встречи. Он-то от гонорара никогда не откажется».
– Да куда вы все пропали, черт вас побери! Куда? Куда? – шептал генерал, ясно осознавая, что он обречен, и уже что у него есть только один достойный выход – уйти из жизни… Но что тогда будет с Ксенией?
«Нет, – сказал сам себе генерал, – вначале надо вытащить дочь. А уж потом рассчитаться с этой проклятой жизнью, поставить точку – большую и черную. Нет, не черную, а кровавую точку. Конечно, моя смерть вызовет всяческие пересуды, поползут грязные сплетни. Но тот, кому будет надо, разберется. Можно даже оставить записку. Пусть не думают, что я мерзавец, пусть знают, как все произошло на самом деле. Но пока надо найти Слепого. Надо?»
И генерал, бросив трубку, выскочил в приемную. Секретарь тут же поднялся со своего места.
– Ну где Крапивин? Где он? – генерал Судаков побагровел. – Где его носит?
– Он у себя, товарищ генерал.
– У себя, у себя… Он должен быть у меня! Немедленно!
Через полторы минуты Крапивин с телефонной трубкой в руке появился у генерала Судакова.
– Ну что? – громко спросил генерал.
– Не отвечает, Николай Васильевич.
– Может, с ним что-нибудь случилось?
– Знаете, Николай Васильевич, вероятно, он покинул машину, оставив телефон в ней… Или отключил его. Не всегда удобно иметь его под рукой, например, в засаде…
– Все может быть, Крапивин, но Слепого надо найти. Так что действуй.
Набирай и набирай, а как только…
– Я все понял, Николай Васильевич, – Крапивин вышел из кабинета, недоуменно пожимая плечами. Генерал Судаков вновь попытался связаться с Грибановым. И на этот раз получилось.
– Алло! Алло! Феликс Андреевич, это ты? – закричал генерал, не тая радости, что хоть один из нужных ему людей нашелся. Если Феликс не стал скрываться, то, возможно, он ничего и не знает об истинной подоплеке встречи, которую подготовил. – Слушай!
– Да, слушаю, – каким-то немного сонным голосом пробурчал в трубку Грибанов.
– Ты, дипломат хренов, с кем это ты мне организовал встречу?
– Как это, с кем? – зевнул Грибанов и спокойно назвал фамилию человека, сидевшего в белой «вольво».
– Кто он?
