Крапивин будто нарочно задержался, замешкался у двери, шелестел бумагами в папке. Судаков открыл глаза, надеясь, что кабинет пуст, хотя и слышал, дверь не закрылась.
«Да подавитесь вы все, – подумал Николай Васильевич, – и фугасами, и банкирами, и деньгами. Я так часто от многого отказывался, что имею право на слабость, я имею право спасти свою дочь».
Но эхом в глубине души звучал другой голос, звучал так, словно кто-то стоял за спиной генерала и нашептывал на ухо: «А ты сможешь потом жить спокойно, если с этим парнем, с Крапивиным, что-то случится?»
– Заткнись! – не выдержав, едва слышно сказал Судаков.
– Нет, все в порядке, – раздался спокойный голос Крапивина, – тут вашей подписи и не требуется.
– Иди, Крапивин, – почти задыхаясь, произнес генерал, и ему мучительно захотелось добавить: «Будь осторожен», но слова застряли у него в горле, язык одеревенел, взгляд застыл на листе бумаги, лежащем на фотографии.
– До скорого, – бросил Крапивин, – все будет исполнено в наилучшем виде, – и закончил уже серьезно:
– Товарищ генерал.
Дверь закрылась. Судаков зло ударил кулаком по стеклу на письменном столе.
С самого края на стекле появилась маленькая трещина.
– Я скотина! Скотина! – Николай Васильевич ударял и ударял кулаком по стеклу. С каждым ударом трещинка продвигалась все дальше и дальше, а Судаков бил и бил кулаком, пока стекло не раскололось надвое. Половинки разъехались, и с последним ударом генерал ощутил на своем кулаке что-то липкое и теплое. Он с омерзением посмотрел на кровь, сочившуюся из пореза. Затем схватил лист бумаги, прикрывавший фотографию, и принялся им промокать черную в полумраке кровь. Свет в кабинете он так и не включил.
Крапивин сбежал вниз – туда, где у крыльца его уже поджидала черная «волга» с антенной радиотелефона на крыше. Шофер и молодой лейтенант ФСБ в ожидании полковника лениво переговаривались. По их лицам нетрудно было догадаться: и тот, и другой недовольны, что им пришлось остаться на службе до позднего вечера ради того, чтобы привезти из следственного изолятора Шанкурова на допрос. Еще неизвестно, сколько этот допрос продлится и когда они смогут вернуться домой.
– Все, ребята, поехали. Движемся четко по графику, – сказал Крапивин, садясь на заднее сиденье «волги».
Машина никуда по пути не заезжала, все трое спешили, надеясь, что если они сумеют раньше привезти :Шанкурова к Судакову, то раньше и освободятся.
– Ну и район, – посетовал полковник Крапивин, глядя на бесконечный бетонный забор и глухую безлюдную улицу.
– Да, МВД-это не ФСБ, – глубокомысленно заметил лейтенант и добавил:
– У нас все в Центре схвачено, а их на окраину заперли.
Ни Крапивин, ни шофер, ни тем более лейтенант не обратили внимания на серебристый джип, стоявший на грунтовом проезде, ведущем к грязному прудику.
«Волга» остановилась у самого прудика, Крапивин по хозяйски широко открыл дверь и шагнул внутрь. Тут уже все были предупреждены о приезде людей из ФСБ.
Достаточно было показать удостоверение и расписаться в журнале, чтобы получить пропуск. Полковника, несмотря на поздний час, дожидался и сам начальник следственного изолятора.
– По вам можно часы сверять, – сказал начальник, протягивая Крапивину руку для приветствия, а затем вызвал конвоиров:
– Доставьте в мой кабинет Шанкурова.
Крапивин сел на предложенный ему стул. «Да, здешним кабинетам далековато до наших, – подумал Крапивин, рассматривая убогую обстановку кабинета. Наверное, сейчас у самого бедного начальника РЭУ и то „фирмы“ побольше найдется».
Здесь же время словно остановилось. Обстановка та же, что и пятнадцать лет назад. Вещи отсюда выносили только в том случае, если они приходили в полную негодность. Стулья, раз пять перетянутые, стол из ДСП, обклеенный пластиком, и сейф, покрытый половой краской.
– Курите, – предложил начальник СИЗО, подвигая к Крапивину пепельницу.
– Не курю, – покачал тот головой.
– Правильно делаете.
Разговор получался на редкость идиотским. Начальник нервно забарабанил пальцами по столешнице. Ему хотелось, чтобы Шанкурова привели сюда немедленно и этот франтоватый полковник из ФСБ исчез, перестал действовать на нервы одним своим видом. Для начальника СИЗО не было загадкой, о чем сейчас размышляет Крапивин, – он видел насмешливый взгляд фээсбэшника.
Дверь отворилась. Двое конвоиров – один спереди, другой сзади – ввели Шанкурова. Банкир выглядел вполне сносно, разве что немного поубавилось спеси в лице.
– Гражданин Шанкуров, за вами приехали.
Объяснять дальнейшее начальник СИЗО предоставил Крапивину.
– Сейчас мы вас отведем на допрос… Отвезем, – поправился Крапивин, – а затем доставим обратно.
– А можно узнать, откуда вы? – прищурился Аркадий Геннадьевич.
– Из ФСБ.
Шанкуров, прекрасно обо всем осведомленный, сделал вид, что не понимает.
– ФСБ? А почему?
– Так надо, – Крапивин поднялся.
Начальник СИЗО подвинул к нему формуляр я служебный журнал:
– Полковник, распишитесь.
Не глядя полковник никаких бумаг не подписывал.
Поэтому он внимательно прочел текст, отпечатанный на машинке, с разбитыми, немного не попадавшими в строку буквами.
– Все правильно, – наконец сказал он, – Если мы на время забираем гражданина Шанкурова, то и должны нести за него полную ответственность.
– Да. А вдруг он от вас сбежит?
Аркадий Геннадьевич Шанкуров криво улыбался. Полковник Крапивин аккуратно, придерживая лист, расписался на нем, затем поставил свою подпись и в журнале и вернул его начальнику СИЗО:
– Времечко-то вы не правильно указали в журнале, – Все правильно, – слегка растерялся начальник СИЗО.
– Не пятнадцать минут, а семнадцать. Отсчет начинается с того момента, как я ставлю подпись, а не с того, когда вы мне подали журнал.
– Теперь вся ответственность за подследственного лежит на вас, – ухмыльнулся начальник СИЗО.
– Ясное дело, – ответил Крапивин, – как в детском садике, детей выдают только родителям. Шанкуров немного нервно посмотрел на то, как Крапивин достает из кармана наручники. Он до сих пор помнил, как глубоко врезались ему в запястья металлические браслеты, когда он попытался разорвать цепь на перекрестке Остоженки и Савельевского.
– Давайте-ка сюда вашу правую руку, гражданин Шанкуров, – обратился к банкиру Крапивин.
– Пожалуйста, – Аркадий Геннадьевич отвел руку в сторону – пусть делают с ней что хотят. Полковник сперва защелкнул браслет у себя на запястье, затем проделал то же самое на запястье Шанкурова и предупредил:
