– Думаешь, я сам не знаю, что я задира и драчун? Ну, говорю я себе, с понедельника исправлюсь. Проходит понедельник, вторник, а я всё такой же, – жаловался Матиушу один.
– Не пойму, почему мне так нравится злить других. Это я ещё себя сдерживаю, а то бы со мной никто и водиться не стал, – признавался другой.
– Теперь я смирный, а знал бы ты меня раньше! Мне, бывало, всё равно: собака ли, курица, старик, лошадь, ребёнок. У меня будто руки чешутся. Схвачу камень или палку, размахнусь, и – раз! Вот погляди, – и показывает на голове, на руках, на ногах большие и маленькие шрамы. – Вот это след конского копыта. А здесь топором по пальцу тяпнул. А это стеклом от разбитой бутылки порезался – кровь хлестала, еле остановили. Тут вот собака укусила, когда я санки ей к хвосту привязывал. Постарше стал, за ум взялся, а то страх что вытворял! – рассказывал третий.
Матиуш всех выслушивал и одному советовал одно, другому – другое. Но каждому говорил: не падай духом. Не опускай рук. Старайся.
– Главное – сильная воля. Но с неба она не свалится, её надо воспитывать в себе, тренировать. Захотелось, например, тебе доплыть до маяка, но без тренировки ты только из сил выбьешься, а цели не достигнешь. Или, представь себе, что ты дикарь…
И, увлёкшись, Матиуш начинает рассказывать про негров, как человек, который сам их видел.
Ребята часто вспоминают в разговорах короля Матиуша.
– Был бы жив король Матиуш, учитель не посмел бы нас за уши драть.
– Вот тут по распоряжению короля Матиуша начали строить карусель.
– А шоколадки – помните? Только три раза выдали, и то не всем досталось.
– В столице, говорят, взрослые в школу ходили, а ребята их по рукам били и в угол ставили. Вот потеха!
И ребята весело смеялись, будто вспоминая забавную историю. А Матиушу становилось не по себе. Он умолкал и тяжело вздыхал.
Он словно предчувствовал, что скоро кончатся тихие, безмятежные дни. И впереди ждут его борьба и заботы.
Отчасти предчувствовал, а отчасти знал от людей, которые читали газеты.
В газетах сообщили о смерти Старого короля и что на престол снова вступил его сын. Молодой король дорвался до власти и сразу же заключил военный союз с царём Пафнутием. В армии вспыхнул мятеж (солдаты и офицеры его не любили), но он расстрелял бунтовщиков и объявил, что впредь будет поступать так с каждым, кто пойдёт против него. А королям заявил, что они обманным путём отняли у него порт. С Печальным королём он окончательно рассорился.
– Ты ведь сам подписал договор, – урезонивали его короли. – А договор королей отменить нельзя.
– Подписывал, во‑первых, не я, а отец, а во‑вторых, Матиуш на Фуфайке целых два договора подписал, ну и что?
– Верно, но Матиуш был пьяный.
– А кто ему велел напиваться? Потом, одно дело, будь он жив, а другое – когда он умер.
«Война спит», – пришли Матиушу на память слова смотрителя маяка.
Спит, но в любой день может проснуться.
И Матиуш сидел на уроках с отсутствующим видом, не слушая вопросов учительницы. Но кто знает, какие важные проблемы решал он в эти минуты.
– Марцинек, на уроках надо быть внимательным, – пожурила его учительница.
– Я постараюсь.
Беспокойство Матиуша росло с каждым днём. Он забросил игры с ребятами, по ночам лежал с открытыми глазами и вздыхал. «Видно, сглазили парнишку», – решил хозяин и собрался везти Матиуша к доктору.
И вот война проснулась. Матиуш в последний раз отправился на уроки.
– Я больше не буду ходить в школу, – сказал он. – Спасибо вам и товарищам за всё.
– Что случилось? Почему? – посыпались со всех сторон удивлённые вопросы.
– Я еду в столицу, – с трудом выговорил он. Слова застревали в горле, а в уголках глаз блеснули две большие слезы и медленно покатились по щекам.
Наступила гнетущая тишина. А Матиуш стоял и сосредоточенно тёр кулаком лоб.
– Это неправда, что король Матиуш умер. Я – Матиуш Реформатор, но я должен был скрываться.
Известие было ошеломляющим. Словно гром грянул среди ясного неба. Так бывает только в сказках, но все почему-то сразу поверили. Как это им самим не пришло в голову? Как же они сразу не догадались, что Марцинек – это король Матиуш?
Ночь. Тишина. Только в королевском кабинете тикают часы. Матиуш сидит за письменным столом и ещё раз перечитывает воззвание к королям.
Только что закончилось заседание министров, на котором одобрили воззвание к королям всего мира.
«Давайте заключим мир, пока не поздно! Молодой король немедленно должен отозвать свои войска. Довольно проливать кровь! Если бы не угроза новой войны, я бы ни за что не вернулся в столицу. Мне так хорошо жилось среди добрых, простых людей. Когда мир будет восстановлен, я опять отрекусь от престола. Народ выберет себе президента и будет вместе с ним управлять страной. Я не хочу быть королём.
На Молодого короля я не сержусь, хотя он причинил мне много зла. Зато я многому научился и многое понял. Я самый юный король на земле, но, не хвалясь, могу сказать, что знаю больше взрослых. Дети вообще не глупей взрослых. Просто им не хватает жизненного опыта. Благодаря Молодому королю я приобрёл жизненный опыт и закалил волю. Молодой король имеет дело только с генералами, а я – с солдатами тоже; он знаком только с так называемыми порядочными людьми, а я познакомился с преступниками. Молодой король знает взрослых, а я – детей. Молодой король видит народ, когда он рукоплещет и кричит «ура», а я знаю, как он живёт, трудится, ссорится, мучается. Я на себе испытал, как в народе относятся к сиротам».
Матиуш зачеркнул что-то, добавил, чтобы было понятней. Завтра он покажет свои поправки министрам, и письма разошлют во все страны.
Министры были теперь новые. Из старых остались военный министр, министр просвещения и министр юстиции. Но за это время они подобрели и поумнели.
– Теперь я знаю, – попивая чай в перерыве между заседаниями, говорил министр просвещения, – почему мальчишки хулиганят. Одни могут сидеть тихо на уроках, а другие – нет, такой уж у них беспокойный характер. Надо устраивать побольше экскурсий, игр на свежем воздухе. Ребятам хочется побегать, попрыгать. Поэтому они удирают с уроков, а некоторые совсем бросают школу, нанимаются газеты продавать, носятся по улицам, катаются на подножках трамваев.
Министр юстиции, столкнувшись с жизнью, меньше значения стал придавать разным параграфам, кодексам и прочим формальностям.
– Когда я работал кондуктором, – вспоминал он, – я безошибочно определял по лицу, кто с билетом едет, а кто норовит зайцем прокатиться.
