— Они же сотрудники! — возмутился Ефимов, — Он бывший начальник ГУВД, генерал!
— То-то и страшно! — ответил Павел, — он всех и всё знает.
— Давай напишем заявление куда-нибудь, в УСБ, в ФСБ! — предложил Стас, но сёкся, понимая, что сказал глупость.
— По поводу чего? — не понял Павел.
— Ну что у тебя машину отобрали! — возмутился Семён.
— Да они же не отбирали! — удивился Павел такой наивности.
— А как же? — не понял Семён.
— Подъехали ребята на этой десятке и предложили поменяться на время. Я и поменялся.
— Не угрожали? И что они сказали?
— Сказали, что когда всем плохо, мне тоже должно быть несладко.
— Да! Философы — усмехнулся Ефимов.
— Семён, передай им документы, — неожиданно взмолился Павел, — а то ведь мне придётся и квартирой поменяться, ещё не знаю на что.
В его глазах появился болезненный блеск, какой бывает при высокой температуре.
Семён промолчал. Он был в шоке. Ему хотелось думать, что всё это обыкновенный спектакль. Но разговор с генералом убеждал в обратном. Не говоря ничего, Ефимов поехал домой. Тревожные мысли не покидали его весь вечер.
Долго не мог уснуть. Всё ворочался с боку на бок. Казалось, что затекает то одна сторона рёбер, то другая. Подумал, что давно не проходил флюорографию. Быть может что-то с лёгкими. Общаясь в следственных изоляторах с арестованными и ранее судимыми, можно подцепить что угодно.
Как продолжение беспокойства в три часа ночи зазвенел домашний телефон. Семён взял трубку.
Незнакомый мужской голос вежливо произнёс:
— Семён Борисович, извините за столь поздний звонок. Это директор фирмы. Вы хотели со мной увидеться по поводу таможенного терминала. Я только из командировки и прямо мимо Вас проезжал. Вдруг, думаю, не спите. Так могли бы обсудить неясности. Я прямо у Вас под окном. Сижу в машине…
Семён не стал дальше слушать эту галиматью. Он буркнул в трубку, что спит и бросил её на рычаг.
Подонки! — подумал он, — специально позвонили на домашний, чтобы я знал, что под колпаком.
Жена проснулась и села на кровати. В углу на двухъярусной кровати зашевелились дети.
Семён подошёл к окну. Напротив, около забора с включенными габаритами стоял огромный чёрный джип. Как только Семён слегка отодвинул занавеску, джип включил дальний свет и осветил всю квартиру. Его яркий голубой ксеноновый луч пронзил Семёна. Словно поражающая ракета раздробила его броню бесстрашия и принципиальности, создаваемую годами милицейской службы.
Ефимов внезапно подумал, что его собственного геройства никогда не хватит, чтобы защитить жену и детей. Они всегда оставались защищены только его сердцем, мыслями и словами. Но это не препятствие для пуль и осколков.
Он вспомнил, как случайно присутствовал при расстреле из гранатомета офиса. Это было жутко.
Семён отпрянул от окна.
— Что случилось? — зевая спросонья, спросила жена.
— Да так, ничего. Какие-то придурки с дальним светом катаются.
— А звонил кто? — не унималась она.
Её что-то насторожило.
— Ошиблись номером, — сказал Семен, ложась в постель.
Теперь он точно знал, что завтра отдаст документы Паше. Волнение ушло. Он спокойно уснул и чуть не проспал на работу.
Через неделю Семён был переведён начальником собственной безопасности на таможенный терминал. Документы он бизнесменам вернул, как только они попросили. Но это были цветные ксерокопии, совершенно не отличимые от оригинала.
— Подмены они не заметят, — радостно сообщил Паша, подъехавший на своём джипе, — а в арбитраж подать не смогут. Да и вряд ли у них теперь возникнет такое желание, когда даже ты им не помог.
Эта последняя фраза тогда стеганула Семёна нагайкой по лицу, сведя судорогой подкожные нервы, полоснув по сердцу, оставила незаживающие шрамы на всю жизнь. Получалось, что он был последней надеждой на справедливость. А теперь её нет, и вместе с ней он тоже исчез.
Генерал своё слово сдержал и через два месяца Семён получил полковника. Позже — генерала, но это были другие заслуги.
Глава 14. Язычок пламени
Ткач, слегка покачиваясь, вышел из бани. Машина стояла на месте. Водитель дремал внутри, и открыл глаза, только когда распахнулась дверца.
— С лёгким паром, Сергей Евгеньевич! — виноватым тоном произнёс Власов.
— Поехали, Костя! — не отвечая на его приветствие, устало произнёс Ткач, и, сделав паузу в момент срабатывания зажигания, добавил, — к Анне.
Власов уже несколько раз возил шефа по этому адресу в новостройки. Сначала ездили просто смотреть. Позже помог перевезти туда вещи любовницы Ткача, а затем и её саму.
Жизнь приучила Власова не соваться в чужие дела, а особенно своего руководства. Поэтому он беспрекословно выполнял всё то, что ему говорили. Он неоднократно раньше встречал Аню с электрички, когда Ткач задерживался на совещаниях или по иным делам. Ему нравилась эта непосредственная девушка, воспринимающая всё так, как есть. Не слушала советов и всё делала по-своему. Похоже, что с малых лет она росла самостоятельно, и для неё не существовало авторитетов. Было смешно видеть её выходящей из электрички в широкополой нежно-розовой шляпке с боа, когда вокруг шли сгорбленные старухи и грязные бомжи. Её короткое алое пальтишко и чёрные лаковые ботфорты вырывали её из толпы, делая похожей на язычок пламени, разгорающийся в центре сгрудившегося вокруг состарившегося, высохшего хвороста.
Она шла, глядя поверх голов, не замечая окружающей её серости. Словно генерал, ведущий в атаку на вокзал, прибывшее электричкой, тёмное и неграмотное деревенское ополчение.
— Довезёшь меня и езжай домой, — сказал водителю Ткач, прервав мысли Константина, — если что, я тебе позвоню на трубку.
Дорога свернула на объездную, а затем углубилась в новостройки. Асфальт ещё проложить не успели, и машина покачивалась на буераках, словно кораблик на небольшой короткой зыби.
Лифт не работал и Ткач, в очередной раз выругав строителей, стал подниматься на десятый этаж пешком.
Знакомая металлическая дверь, глазок. На звонок в квартире послышалось движение и лёгкий стук каблучков.
— Опять не закрыла вторую дверь, — подумал Ткач, — на лестнице всё слышно!
— В глазке мелькнул свет и замок стал отпираться.
Дверь распахнулась вместе с запахом еды, парфюма и высыхающей штукатурки. В мгновенье он оказался в крепких объятьях Анюты.
— Сергей Евгеньевич, наконец-то Ваше высочество соизволило явиться, — начала она официально, крепко обнимая за шею, но, не выдержав, сорвалась, — Я так по тебе соскучилась! Всё жду и жду!
