Женщины переглянулись между собой.
— Там лежит Дина, — ответила она из них, и, сделав паузу, добавила, — Маша у нас одна, вон там, рядом с Вами!
Журов оглянулся на стоящую рядом кровать и сначала ничего не понял. Ему казалось, что она просто застелена белым. Но теперь он разглядел, на подушке очертания головы.
Маша спала. Точнее она молчала, поскольку забинтованное лицо не позволяло видеть, открыты ли у неё глаза. Журов осторожно пододвинул табурет, слегка задев ножкой спинку кровати. Сел. Он видел, как Маша вздрогнула от тихого стука и вся съежилась под одеялом. Возможно, через бинты она тоже не могла разглядеть вошедшего.
— Маша, Машенька, — тихо зашептал Поликарп, — как ты?
Его голос пытался прорвать белую ткань с проявленными на ней желтыми, зелёными и красными пятнами вокруг её головы, словно усеянной кусочками разбитых линз светофоров.
— Товарищ Журов это вы? — зашептала она радостно в ответ, но шёпот этот был натужный, вырывающийся, откуда из хрипящих бронхов. Словно звучал из глубины самих лёгких, продавливаясь через грудину.
— Я, я, милая, — у Поликарпа замутились глаза от навернувшихся слёз.
— Простите меня, простите, — в её хрипе появился тоненький завывающий стон, — я не сохранила вашу аппаратуру. Они содрали её с меня почти сразу, как только привезли в лес. Разбили её об дерево. Порвали все провода, а потом топтали её ногами и смеялись. Они обо всём догадались. Понимаете? Догадались. Они издевались надо мной. Они знали, что я ходила к вам жаловаться. Они всё знают. Они и сюда придут. Я чувствую это!
Маша расплакалась, но этот тихий плач казался каким-то внутренним. Содрогающим её тело под одеялом. Переходящим в конвульсии, выдаваемые только киванием замотанной в бинты головы и частым иканием. С жалобными, едва сдерживаемыми стонами похожими на мяуканье. И только на скулах матерчатая белизна стали внезапно быстро темнеть, размывая красно-жёлто-зелёные границы пятен.
— Ничего, ничего малыш! Не волнуйся. Всё будет хорошо, — выдавливал из себя Журов, стараясь придать взволнованному дрожащему голосу уверенность и мягкость.
— Простите меня! Простите, они уничтожили все доказательства, — продолжало звучать, затихая, — но я ничего, ничего им не сказала. Ни единого слова. Вы верите мне? Верите?
— Конечно Машенька! Я тебе верю, — Поликарп чувствовал, как по его щекам, медленно пробивая себе непривычную дорогу среди жёсткой щетины, не торопясь сползают слёзы.
Неожиданно он ощутил, как тишина в палате превратилась в напряжённый вакуум, выделяющий их шепот и делающий его громче, усиленно распространяя по всей комнате. Отражая от потолка и голых стен, делая его всеобщим достоянием, готовым взорваться от любой неосторожной искры или резкого движения.
— Поправляйся Машенька, поправляйся! Никто тебя не побеспокоит.
У лечащего врача Поликарп заглянул в медицинскую карту:
…множественные ушибы, ссадины, сотрясение головного мозга, разрывы половых…. заднего прохода…
Журов направился в управление. Согласовал с районным отделом милиции выставление поста у дверей Машиной палаты и созвонился со Смершиным.
— Я не мог тебя найти, — оправдывался тот, — позвонил Карманову! Надеялся, что он примет меры. Откуда моим знать, что они там, в джипе делают. Приехали в лесополосу и встали. Аппаратура практически сразу отключилась. Мы же не будем себя расшифровывать! Они, то вылезали из машины, то обратно. А когда девчонку и её шмотки из машины выбросили, уже было поздно вмешиваться. Мы только скорую ей вызвали, да обломки своей аппаратуры собрали. Кто теперь нам её оплатит?
— Меньше надо было языком трепать! — обрезал его Журов.
— Ты не горячись, — спокойно произнёс Смершин, — по-моему, тема твоя под колпаком у генерала. Как бы ни пришлось тебе с ним бодаться, а не со мной!
— Дай мне человека, пусть свезёт меня на место происшествия, — потребовал Поликарп, пропустив мимо намёк приятеля, — Машину-то зафиксировали с людьми?
— В лучшем виде! — довольно отозвался Смершин, — Как в кино! Материалы уже выслали, на днях получишь.
По дороге Журов прихватил районных оперативников и те произвели осмотр места происшествия. Составили протокол, внеся в него несколько найденных пуговиц, лифчик, носовой платок и алый, словно кусочек застывшей крови, сотовый телефон.
Ещё следуя в машине обратно, Поликарп пытался включить телефон, но батарея оказалась разряженной. Придя в кабинет, он нашёл зарядное.
Непонятно каким образом телефон, смог записать всё то, что происходило в салоне джипа. Журов подумал, что такая большая память в этот раз не понадобилась. Хватило и десяти минут, чтобы услышать всю ругань, крики и стоны, сопровождавшие издевательства над маленькой беззащитной девочкой.
На оставшихся битах электронной памяти слышалось безмятежное щебетанье птиц и шум ветра. Потом появилось периодическое пиканье, пока не закончилось питание.
Прокурор по надзору долго качала головой, получив материалы и прослушав плёнку.
Дело возбудили без проблем и поручили следователю с литовской фамилией Бурбулис, который сразу арестовал троих участников изнасилования. На обысках в кабинетах сотрудников нашли несколько килограммов различных наркотиков. Были задержаны ещё трое. После изучения реализованных ими разработок, на свободу стали выходить заказанные бизнесмены и давать новые показания…
Прошло два месяца, и наступило непонятное затишье. Как-то странно стали посматривать на Журова руководители подразделений Комитета. Кто-то стал звонить ему домой ночью и класть трубку. Технически определить звонившего не представлялось возможным.
Как-то выйдя с работы, Поликарп увидел, как из припаркованной напротив автомашины ему машет Бурбулис. Он пригласил Журова сесть в машину и отъехал на пару кварталов к небольшому кафе.
— Мне кажется, что мы упёрлись, — начал Бурбулис, как только они сели за столик и сделали заказ.
— Не понял, — недоумённо отозвался Поликарп.
— Ты понимаешь, всё шло хорошо, пока я не вышел на начальника службы, — уже тише произнёс Бурбулис, наклоняясь к столу, — ты понимаешь, о чём речь? Целая служба так работала. Всё было поставлено на конвейер. Получается, что он принимал заказы. А может и не он, а выше. А выше кто?
— Карманов? — автоматически выпалил Журов и посмотрел по сторонам.
Каких либо подозрительных личностей в помещении не было, и он продолжил разговор:
— Арестуй начальника службы и всё узнаем!
— Легко сказать! — усмехнулся Бурбулис, — я уже третий раз выписываю постановление на арест и обыск, шеф не подписывает. Говорит — дальше не лезь! Грозится дело отобрать, если не остановлюсь.
— Ну и что ты?
— Направил в обход шефа жалобу в Москву, что, мол, нарушают статью о независимости следователей.
