В этот момент, дверь рывком отъехала в сторону и в купе чёрно — белым бутербродом с подтёками, в обнимку ввалились молодожёны, одетые во фрак и свадебное платье. За ними бушевала разноцветная ватага гостей что-то кричащих, машущих шариками и бутылками с шампанским.
Увидев, что купе занято, они резко примолкли. Но за ними уже слышались крики, что кто-то перепутал места и все вместе, извиняясь сквозь ещё пуще нахлынувшее веселье, удалились.
Всё это время мужчина за компьютером даже не посмотрел в их сторону. Ткач подумал, что это к лучшему — не будет приставать.
И когда спустя полчаса после начала движения заглянувшая проводница предложила за отдельную плату перейти в другое пустующее купе, Ткач отказался, думая, что так будет спокойнее.
Возможно, ему следовало внимательней отнестись к предложению девушки и расспросить, где находилось пустующее купе. Но когда в начале первого ночи он в первый раз проснулся от мягких равномерных ударов в его стенку со стороны соседнего купе, и услышал звучащие оттуда приглушённые стоны, было уже поздно. Проводница предположительно тоже спала и не в своём купе. Нельзя сказать, что это его огорчило.
Пробивающиеся девичьи попискивания ранее возможно и возымели возбуждающее действие на Ткача, но сейчас они только успокаивали, подтверждая отсутствие возможных посягательств на его чемодан, но спать, не давали. Они окрашивали суету за стеной изнурительной жалостью, точно знали, кто лежит с ними третьим, за тонкой перегородкой, и провоцировали в лице генерала всю милицию страны.
Толчки в стену начинались и заканчивались с увеличивающимися промежутками на протяжении всей ночи, предоставляя Ткачу возможность с каждым разом всё более углубить свой сон. Поэтому он чуть не проспал, и милой проводнице пришлось будить его за плечо, когда поезд уже несколько минут стоял у перрона.
Погода в Москве стояла мрачная. Примерно такая же, как на душе у генерала. Он вышел на перрон с ощущением, будто что-то забыл в вагоне, но дипломат был в руке, и это придавало ему уверенность. Казалось, что он забыл посмотреться в зеркало, и что-то в его внешнем виде привлекало проходивших мимо граждан. Но через минуту он вспомнил, что генеральский мундир всегда притягивал к себе взгляды прохожих. Вскоре на перроне возле поезда остались только парочка дворников, подозрительно погладывающих на Ткача.
Его никто не встретил! Это было немыслимо. С чемоданом полным денег, а в этом он не сомневался, Ткач, словно ворона вытягивая шею, крутил головой во все стороны, поджидая провожатого. Мимо проехала пустая багажная телега. Не увидев необходимость что-либо подвезти, быстро умчалась на соседние платформы. Неожиданно рядом с ним, словно из-под земли вырос капитан милиции, лет двадцати пяти. Со своего маленького роста он смотрел вверх на Ткача как на «дядю Стёпу», радостно улыбаясь, чем ещё больше щурил свои и так узкие глаза. Он походил на скуластого казаха сына бескрайних степей.
— Сергей Евгеньевич? — спросил он, стоя по стойке смирно и едва не падая назад от задранной вверх головы, с чудом приклеившейся к ней фуражке.
— Да, — ответил Ткач, — с кем имею? — неожиданно для себя произнёс он услышанную когда-то по телевизору фразу?
Капитан протянул телефон, который был ранее зажат у него в ладони.
В трубке звучал голос Старикова:
— С благополучным прибытием, генерал Ткач! Если ты меня слышишь, значит всё идёт по плану.
Он громко рассмеялся своей остроте, а затем продолжил:
— Извини, что не смог тебя встретить. По указанию министра вылетел на юга. Это мой водитель. Он тебя доставит на Житную в министерство и проводит в приёмную. Там уже тебя ждут. Но всё в порядке очереди, не суетись. Всё должно пройти хорошо! Делов-то: оставить чемодан! Ну, пока, буду на связи.
Ткач не успел даже поблагодарить. В трубке послышались гудки.
Капитан пошёл впереди, показывая дорогу. Чёрная семёрка БМВ с зеркальным отливом, утверждая своё превосходство, стояла прямо у ступеней вокзала.
Доехали вовремя. Подведя Ткача к приёмной, капитан испарился.
Сергей Евгеньевич вошёл в приёмную. Сидящий за столом, прямо напротив двери, полковник молча, поднял взгляд на Ткача, вопросительно вскинув брови.
— Мне назначено, — произнёс Ткач подойдя к столу и называя свою фамилию.
Полковник, отодвинул на себя верхний правый ящик, посмотрел внутрь. Пробежав глазами лежащий там листок со списком, утвердительно кивнул головой, негромко сказав:
— Присаживайтесь товарищ генерал, Вас вызовут.
Теперь Ткач мог оглянуться вокруг. Приёмная представляла довольно большую комнату, отделанную деревом с вставками из материи. Вход находился посреди. Слева от входа блестела толстым слоем лака тёмно-коричневая распашная дверь, состоящая из двух половинок, на одной из которых висела табличка «заместитель министра». Золоченые ручки в виде шаров блестели, словно натёртые пастой гое. С правой стороны от двери располагался стол секретарши, за которым, раскладывая документы, суетилась симпатичная девушка. Слева стояли стулья, на которых сидели сотрудники, в званиях старшего командного состава. Похоже, что они расположились в порядке очереди, поскольку на диване слева от входа в приёмную никого не было.
Ткач решил, раз его вызовут, очередь ему ни к чему и удобно расположился на мягком пустующем диване. Точно такой же диван стоял и справа от входа в приёмную. На нём смущённо скрючившись, и наклоняясь вперёд, сидели двое мужчин в штатском, которых Ткач сразу определил как не имеющих отношения к службе из-за отсутствующего офицерского лоска и выправки. За ними, в стене справа от входа так же имелась дверь, но небольшая, одностворчатая. Была она невзрачная и по цвету почти сливалась со стеной, словно стеснялась отсутствию в себе презентабельности. Казалось, что эти двое присевшие на диван имеют к двери какое-то отношение. Словно они выскочили из неё на минутку, чтобы присесть на диван и только ждут повода, чтобы смыться обратно.
В приёмной стояла тишина, только изредка нарушаемая шуршанием страниц, скрипом стульев или приглушённой фразой. Периодически кто-то из офицеров покидал кабинет заместителя министра и следующий, после приглашения секретаршей, входил внутрь.
Ткач подумал, что дело почти сделано. Он здесь с портфелем и никакие силы уже не смогут помешать передать его в нужные руки. Что осталось всего несколько минут, может полчаса или час, как он возьмётся за круглую холодную ручку и потянет её на себя. А потом, шагом, имитирующим строевой, пройдёт прямо к столу заместителя министра. Отдав честь, доложит, как учили. Получив разрешение сядет и расскажет об оперативной обстановке в городе, о результатах инспекторской проверки. А потом они выпьют чаю, может даже что покрепче, поскольку после бессонной ночи Ткач с удовольствием бы принял коньячку. А выпив по третьей, будут улыбаться друг другу как старые знакомые. Ткач совсем расслабился на мягком диване. Чувство всепоглощающей неги погрузило его в безмятежную созерцательность происходящего. Он с наслаждением прикрыл глаза пытаясь расслабиться.
