Ткач напрягся. После полной расслабленности мысли закружились в голове с новой силой.
— Они ничего не просили? — спросил он, почувствовав, как с этим вопросом в душе поднялась волна не испытанной ранее ревности к грозящей, нависшей над Аннушкой опасности.
— Нет, милый, ничего, — ответила она, слегка отстранившись, положила ему свои ладошки на плечи и заглянула в глаза, — Только…
— Что только? — настороженно переспросил её Ткач.
— Они сказали, — медленно и боязливо начала она, — что если ты всё расскажешь, то они смогут помочь!
Внезапно твёрдость её голоса и скорость речи стали повышаться, словно она боялась, что Ткач прервёт её и не даст договорить:
— Ну, то есть тебе придётся быть в тюрьме совсем не долго! А может и совсем не придётся.
Ты… мы… попадём под программу защиты свидетелей и уедем отсюда далеко-далеко. Начнём новую жизнь вдвоём. Где-нибудь в глуши.
Чувствуя, что её никто не прерывает, голос становился всё более активным и требовательным:
— Или лучше поедем ко мне домой в деревню, где стоит мой дом. Там сейчас никто не живёт. Он будет стоять долго, ведь он охраняется государством как памятник. Ты же помнишь! Ну что же ты молчишь Сергей Евгеньевич!
Ткач сидел, закрыв глаза. Ему казалось, что он думает, но ни одна цельная мысль не складывалась и не выходила на поверхность из метущегося в его голове клубка слов.
Анна слегка толкала его правое плечо ладошкой и продолжала настойчиво спрашивать:
— Сергей Евгеньевич, ты меня слышишь? Сергей Евгеньевич!
Наконец он сделал над собой усилие и открыл глаза…
Перед ним наклонившись, стояла секретарша заместителя министра, осторожно тряся за плечо, едва слышно настойчиво повторяла:
— Сергей Евгеньевич, Вы слышите меня? Сергей Евгеньевич!
Убедившись, что Ткач открыл глаза, понимающе улыбнулась ему и, выпрямившись, продолжила официальным тоном:
— Заместитель министра сказал, что примет Вас через десять минут, будьте готовы! Подумайте, что ему скажете!
Ткач очнулся. Словно очумевший, загнанный зверь, стал озираться по сторонам, прижимая к себе портфель так, что державшие его пальцы побелели. Рубашка под кителем в мгновенье стала мокрой.
Провинция, — подумал сидящий за столом полковник, завистливо глядя на разбуженного генерала, усмехнувшись про себя, — бедняга так переволновался, что даже уснул, вцепившись в свой портфель, словно там у него миллион долларов…
Санкт-Петербург
Июнь 2010 год
