Павел увидел множество небольших шрамов, похожих на последствия ветрянки, но крупнее, и с недоумением уставился на девочку.
— Ее работа, — серьезным тоном сообщила Кристина, опуская рукав.
— Как? — продолжал не понимать Павел.
— Она ненавидит резкие звуки, они выводят ее из себя, — поучительно продолжила девочка, — и, как только слышит звонок, сразу кусает того, кто стоит рядом. А если рядом несколько человек, то кусает того, кого хуже знает. Если все свои, то кусает того, кто младше, то есть меня. Понял?
По телу Павла пробежали мурашки. Он представил тоненькую ручку в огромной собачьей пасти.
Видя испуг взрослого человека, Кристина добавила:
— Хотя не совсем кусает, так, прижимает зубами и почти сразу отпускает. Но, бывает, прокусывает до крови! — и с гордостью опуская рукав, продолжила, немного помолчав, — Да я уже привыкла и не плачу. Просто не очень приятно, так что лучше во время звонка куда-нибудь спрятаться. Если Рета никого не увидит рядом, то сразу успокоится. И тогда можно идти открывать дверь!
— И что, у мамы тоже такие шрамы? — спросил Павел.
— Да, и у Ислама тоже, — развеселившись, ответила Кристина, — но больше всего было у моих друзей. Теперь они ко мне в гости не ходят — боятся. К нам вообще никто не ходит из-за нее.
— Да, весело у вас тут, — сказал Павел и вспомнил про топот за дверью после его звонка, — ну, а чем вы ее кормите?
— В шкафу полно перловки и геркулеса! — весело ответила Кристина и повела Павла на кухню, — А ты умеешь кашу варить?
— Если честно, то не знаю, — ответил Павел, — надо посмотреть в домовой книге.
Обстановка на кухне не изменилась. Справа от входа приютился деревянный столик, покрытый цветастой клеенкой. Вокруг него стояли три табуретки. С левой стороны — эмалированная раковина для мытья посуды. Под ней — мусорное ведро, а рядом на металлическом черном штативе в полуметре от пола крепились две большие миски из нержавейки с белыми обводами от засохшей по краям каши. Ближе к окну стояли кухонный шкаф, газовая плита и далее в углу — холодильник.
— Давай съедим по бутерброду с сыром? — предложила Кристина, открывая холодильник, — У нас есть голландский сыр!
Она достала красный шар и, положив на доску, стала нарезать ровными кусочками. Павел включил электрочайник.
Полина села ближе к окну, убрав ноги под стол. Ей нравилось быть хозяйкой и командовать этим взрослым мужчиной, которого мама называла ее отцом. Она его совершенно не помнила и даже не видела на фотографиях, поэтому он казался ей каким-то загадочным незваным гостем. Но, судя по всему, спокойным и добрым.
Видя в нем, безусловно, первую жертву Реты, Кристина обрела нежданную уверенность в поведении и прежнее кокетство. Если раньше она старалась всегда находиться рядом с предполагаемым местом укрытия, то сейчас почувствовала психологическую расслабленность от внезапной свободы передвижения. Не осознавая того, Полина ощутила, что Павел стал частью предоставленной ей свободы, взяв на себя груз постоянного напряжения.
Павел сел напротив вполоборота к столу, поставив правый локоть на клеенку. В левой руке он держал приготовленный Кристиной бутерброд. Отпив чай, он уже хотел поднести бутерброд ко рту, но тут рядом с ним раздался тихий рык. Опустив взгляд, он увидел Рету, сидящую на полу. Она гипнотизировала бутерброд. Как только Павел снова попытался поднести его ко рту, послышался новый рык.
Кристина заулыбалась.
— Мы забыли закрыть дверь на кухню, — извиняюще произнесла она, — мама все время ругает меня за это. А теперь делать нечего, придется тебе ее кормить.
Последнюю фразу она договаривала уже с набитым ртом, так что Павлу пришлось догадаться о содержании произносимых слов.
Уминая бутерброд, Кристина продолжала хитро поглядывать то на Павла, то на собаку.
— Ты же собак не боишься! — улыбнулась она, отхлебывая чай.
Рета, как и в прошлый раз, раздвинув колени Павла, приблизила свою голову к его паху, насколько могла. Но смотрела только на бутерброд. Павел поставил кружку с чаем на стол, правой рукой отломил кусочек хлеба и медленно протянул Рете. Та, так же неспешно открыв пасть, взяла его зубами и тут же проглотила. Павел решил, что этого достаточно и поднес бутерброд ко рту. Но снова раздалось рычание, еще более грозное, чем в начале.
С хомячьими щеками, с полным ртом, пережевывающим пищу, Кристина, благополучно избежав потерь, стала подсмеиваться над отцом. Ее смех был похож на икоту, от которой вздрагивало все ее полненькое тело.
Павлу было не до смеха. Как только он пытался откусить свой бутерброд, раздавался рык. Так постепенно весь бутерброд исчез в собачьей пасти.
— Надеюсь, чай она не пьет? — спросил Павел, дабы дочь не заметила в его поведении страх.
— Раньше не пила, — проглотив последний кусок, улыбнулась Кристина.
Павлу оставалось только допить чай. Увидев, что ничего съестного не осталось, Рета благодарно положила свою голову на колено гостю, предлагая себя погладить. Такая наглость оскорбила Павла до глубины души.
— Мерзавка, — произнес он, — и тебе не стыдно? Съела мой бутерброд и хочешь, чтобы я тебя за это погладил?
Побаиваясь, он не стал рукой отводить голову Реты со своих колен, а решил просто встать. Но как только он начал приподниматься, снова раздался рык.
— Она у нас такая! — снова засмеялась Кристина, прихлебывая чай. — Любит уважение!
— Какое, к черту, уважение! — начал злиться Павел. — Сожрала мою еду, а теперь я еще в благодарность за это должен проявить уважение? Это просто хамство! Кто ее так воспитал?
Кристина сочувственно пожала плечами.
Павел снова попытался встать. Но еще более грозное рычание прервало его намерения. Тогда он левой рукой стал гладить собаку по голове, приговаривая как можно ласковее и добрее:
— Ну ладно, посмотрим, найдется и на тебя управа! Подлая тварь, получишь ты у меня перловой каши!
Кристина успела проглотить все, что было за щеками и теперь ничто не мешало ей смеяться от души. Ее круглое личико еще больше раздалось вширь от заразительной улыбки и растянувшегося курносого носика. Светленькая челка ритмично раскачивалась от сотрясающего ее хохота.
Видимо, удовлетворившись, собака пошла в гостиную и снова легла на пол.
— А мясо-то ей даете? — спросил Павел успокоившись.
— Очень редко, Ислам говорит, что от мяса все животные злые становятся!
— Мне кажется, что ваша собака именно без мяса такая злая стала, — ответил Паша, — как бы она нас ночью самих не съела на ужин.
Кристина перестала улыбаться.
— А что, это может быть? — серьезно спросила она.
— Да нет, я пошутил, — исправился Павел, увидев натуральный испуг в глазах девочки, — но мясо ей надо давать. Мы же с тобой едим мясо! Так что давай одевайся и пойдем за едой для собаки.
