Рета лежала тут же рядом, на заранее положенной Павлом подстилке. Тускло горел торшер, ограничивая желтым световым кругом пространство с замершими тремя живыми существами, связанными воедино одним желанием, одной тоненькой нитью.
Под утро Рета попыталась подняться, но лапы не держали ее и, кое-как освободив подстилку, она сделала большую желтую лужу, которая, расползаясь, захватывала один за другим прямоугольники паркета, придавая им зеленоватый искрящийся оттенок. Рета тихонько поскуливала, точно извинялась за принесенные неудобства.
Проснувшаяся от этих звуков Кристина сходила в туалет за тряпкой и снова забралась под одеяло. Павел промокнул пятно и затем, прополоскав тряпку в ванной комнате, вытер насухо. Скулеж прекратился, и Кристина снова уснула.
Проснулись они, когда уже рассвело. Надо было срочно делать уколы. Большие карие глаза Реты были мутны. Вокруг век скопилось много гноя, который было необходимо счистить, а потом закапать в глаза лекарство. Павел сделал все, как учил врач. После чего, поставив шприцы кипятиться, прилег на диван, прижав к себе дочку, не переставая гладить лежащую внизу Рету. Кристина, видимо, от пережитых волнений снова задремала, что-то бормоча во сне.
Надо было приготовить обед и Павлу пришлось идти на кухню. Открыв холодильник, он достал замороженные пельмени поставил кипятиться воду на плиту. Когда по всей квартире распространился ароматный запах, в дверях появилась дочка. Она уже оделась, но как-то неряшливо — платье перекосилось, волосы были спутаны. Лицо ее было бледным, и Павлу даже не верилось, что еще недавно она, веселясь, издевалась над ним. Он посадил ее на колени, прижав голову к себе, и поцеловал в затылок. Заново застегнул ей сзади платье, сменив перепутанные пуговицы, взяв с трельяжа расческу, привел в порядок ее волосы.
Кушали молча, без аппетита. Оба думали об одном. Беседа не вязалась и сводилась к просьбам подать хлеб или достать из холодильника масло.
В этот день никто не выходил на улицу. Павел предложил дочке почитать книгу, и та согласилась. Рассказы Драгунского в этот раз не казались им смешными. Затем они смотрели телевизор и эффект был такой же. Через каждые несколько часов Павел колол Рете лекарство, давал воду и затем вытирал желтые лужи под извиняющийся скулеж.
Вечером, укладывая дочку спать, Павел увидел, что, закрыв глаза, она моментально забылась сном. Сказалось нервное напряжение. Сам же он боролся с ним до последнего и, сделав оставшиеся инъекции, распластался на диване, обняв правой рукой подушку, а левой Рету.
Неожиданно он проснулся от детского крика. Но не испуганного, а удивительно радостного и раздававшегося со стороны туалета. Это показалось немного странным, но сквозь тугую пелену сна, продолжавшую смежать ему веки, он явственно расслышал повторяющееся:
— Папа, папочка, Рета хочет кушать! Она выздоровела!
Чтобы убедиться в словах дочери, Павел ощупал левой свисающей рукой пол и обнаружил, что собаки нет на месте. После этого реальность наступила быстро. Он только успел перевернуться на диване и чуть приподняться, как в комнату со стороны туалета вбежала Кристина и бросилась прямо на него, снова повалив на диван.
— Посмотри, посмотри, — радостно кричала она, — Рета сторожит свой рубец. Он так воняет! Она хочет кушать!
И, уже вскочив обратно, потянула отца за собой. Привела его в коридор.
По дороге Павел вспомнил, что совсем забыл про рубец, оставленный лежать помытым в ведре, и теперь тот стал вонять еще сильнее. Прямо у порога лежала Рета. Она сильно похудела за эти несколько дней, но глаза ее светились лукавым блеском. Всем своим видом она говорила, что теперь ее лекарство находится за дверью и она готова принимать его через каждые полчаса.
Павел позвонил ветеринару и тот разрешил покормить ее рубцом, но только предварительно отварив.
После еды все пошли гулять. Жизнь налаживалась. Рету словно подменили. Она ни на шаг не отходила от Павла. Идя рядом, заглядывала ему в глаза, словно спрашивая: «правильно ли я себя веду?»
Две недели пролетели незаметно. И Павел с грустью осознал, что общение с дочкой подходит к концу. Все прошедшее время Кристина путалась, то называя Павла «отцом», то снова переходила на «ты» или звала по имени.
Через день приехали Полина с мужем. Их самолет прилетел утром. Неприятный звонок прозвучал пронзительно и нежданно. С тех пор, как уехала мать Кристины с мужем, в квартиру никто не звонил, и они успели позабыть все неприятности, следующие за этим звуком.
Внезапное возвращение застало Павла и дочь на диване за игрой в шашки. В тот момент, когда Кристина как раз собиралась перейти в дамки и нависла над редутом противника, взяв белую фишку в руку, как гром с ясного неба раздалось дребезжание. Рета лежала на полу рядом, отрезая дорогу под стол. Игрокам ничего не оставалось, как просто замереть, повернувшись в ее сторону. Рета вскочила на лапы, оскалившись, подняла шерсть дыбом, приняв охранную стойку. Затем отрывисто рявкнула в сторону прихожей.
Обернувшись к замершим на диване хозяевам, приветливо кивнула головой, словно приглашая их последовать за ней, и устремилась к входной двери. Кристина попыталась воспользоваться открывшимся проходом под стол, но собаки уже не было в комнате и прятаться было не от кого. Тогда она просто пересела на стул.
Павел поспешил к выходу. Он снял с крючка поводок и на всякий случай пристегнул его карабином к ошейнику собаки. Полина вошла первая. Разгоряченная, загорелая.
— Ты моя маленькая, обратилась она к Рете, — соскучилась без нас! Что-то не слышу твоего настоящего лая! Что вы с ней сделали?
Павел стоял, крепко держа поводок, который изо всех сил натягивала Рета.
— Полиночка, ивозьми собачку! — прозвучал голос Ислама, стоящего на площадке с чемоданами, — Так ибудет спокойнее.
Но к тому времени возбуждение собаки прошло, и она уже лизала лицо наклонившейся к ней Полины. В коридор вышла Кристина и бросилась матери на шею.
— Мы такие молодцы, — затараторила она, — ты не представляешь. Мы с папой вылечили Рету и она теперь больше не кусается. Ты знаешь, как мы беспокоились…
В этот миг она обернулась к Павлу, и тот незаметно подал знак, прижав палец к губам, прося ее не рассказывать все сразу.
— С папой? — удивилась Полина, опуская дочку на пол и строго глядя на нее.
— С Павлом, — быстро поправилась Кристина и, посмотрев на отца, опустила взгляд в пол.
Это нежданное слово затмило в сознании Полины остальную информацию, второпях выплеснутую дочкой, и она с недоумением посмотрела на Павла, гадая, что же он такое сделал, раз дочь признала в нем отца.
— Совсем не обязательно было рассказывать это ребенку! — возмущенно произнесла она.
Полина чувствовала, что любые взаимоотношения Павла с Кристиной внесут беспокойство в ее жизнь и совершенно не желала делить дочку со своим первым мужем. Но решила не акцентировать на этом внимание, надеясь, что скоро ребенок все забудет.
