— Разумеется. Я подожду.
Едва он уходит, я, не в силах удержаться, утаскиваю с его тарелки устрицу и, зажмурившись, начинаю медленно жевать. Растягиваю удовольствие.
Божественный вкус! Воистину божественный! В жизни не ела ничего лучшего.
А не стащить ли еще одну? Если немного раздвинуть остальные, может, он ничего не заметит?
Но тут я вдруг ощущаю резкий запах джина. Поднимаю глаза. Рядом стоит женщина в золотистом жакете.
— Быстро скажи, что происходит, — требует она.
— Мы… ужинаем.
— Вижу, — нетерпеливо роняет она. — А Джереми? Как насчет Джереми? Он что-то подозревает?
О Боже!
— Послушайте, — начинаю я беспомощно. — я не та, за кого вы меня принимаете…
— Вот это точно! В жизни не думала, что ты на такое способна! — Женщина больно сжимает мои пальцы. — Вот и молодец! Я всегда говорю, нужно жить в свое удовольствие, пока молода! Да ты и обручальное кольцо сняла! — добавляет она, глядя на мою левую руку. — Умница… ой, он идет! Исчезаю!
Она снова отскакивает. Джек садится за стол, а я наклоняюсь к нему, едва сдерживая смех. Эта история ему наверняка понравится!
— Угадайте, что у меня новенького! На сцене появился муж по имени Джереми. Моя старая подруга только сейчас об этом сообщила. И как по-вашему, Джереми тоже не прочь сходить налево?
Молчание. Потом Джек поднимает глаза и напряженно морщится:
— Прошу прощения?
Он не слышал ни одного моего слова!
Но не могу же я все повторять с самого, начала! Глупо и как-то ни к чему. Собственно, я и так уже чувствую себя последней дурой.
— Не важно, — вымученно улыбаюсь я.
В воцарившейся тишине мне снова приходится искать тему для разговора.
— Э… должна честно признаться, — говорю я, показывая на тарелку, — что стащила у вас одну устрицу.
Ожидаю, что он изобразит гнев, потрясение или что-то в этом роде. Хоть что-нибудь!
— Ничего страшного, — рассеянно бросает он, начиная есть.
Не понимаю. Что случилось? Куда исчезла легкая, непринужденная атмосфера? Джек на себя не похож!
К тому времени как мы доели цыпленка с эстрагоном, салатом и картофелем фри, я чувствую себя совершенно несчастной. Свидание обернулось настоящей катастрофой. Полным фиаско. Я из кожи вон лезла, чтобы казаться занимательной и остроумной, но Джек поговорил по телефону еще дважды, окончательно помрачнел, стал неразговорчивым и, честно говоря, теперь вообще перестал меня замечать.
Мне хочется плакать от обиды. Ничего не понимаю. Все шло так хорошо… Мы изумительно ладили… И вдруг все переменилось.
— Пойду освежусь, — говорю я, как только убирают тарелки. Джек молча кивает.
Дамская комната напоминает дворец: зеркала в золоченых рамах, стулья с бархатными сиденьями, и женщина в униформе дает вам полотенце. Мне немного неудобно звонить Лиззи при ней, но ведь она, наверное, видела и не такое.
— Привет, — говорю я, едва Лиззи берет трубку, — это я.
— Эмма! Ну как?
— Кошмар, — скорбно сообщаю я.
— То есть как? — пугается она. — Почему кошмар? Что с тобой?
— Хуже всего, — я падаю на стул, — что все начиналось просто блестяще! Мы смеялись, шутили, и ресторан изумительный, и он заказал для меня все заранее, только мои любимые блюда…
Я шмыгаю носом. Получается, что в моем изложении все не так уж плохо. Какое там! Идеально!
— Значит, у тебя все чудесно, — констатирует Лиззи. — Так почему…
— Потом ему кто-то позвонил на мобильник. — Я громко сморкаюсь. — И с той минуты он меня в упор не видит. То и дело исчезает, чтобы поговорить по телефону, оставляет меня одну, а когда возвращается, слова не вытянешь. Я пытаюсь что-то сказать, но он почти не слушает.
— Может, узнал что-то неприятное, расстроился, но не хочет загружать тебя своими проблемами, — предполагает Лиззи.
— Ты права, — соглашаюсь я. — Он явно не в себе.
— Вероятно, случилось нечто ужасное, а он все-таки старается сохранить прежний настрой. Попробуй поговорить с ним. Разделить его тревоги.
— О'кей, — соглашаюсь я, немного повеселев. — Ладно, попытаюсь. Спасибо, Лиззи.
Возвращаюсь к столу, уже успев немного успокоиться и вспомнить о преимуществах позитивного мышления. Возникший как по волшебству официант выдвигает мне стул. Я сажусь и окидываю Джека самым теплым, самым участливым взглядом, на какой способна.
— Джек, у вас все в порядке?
— Почему вы спрашиваете?
— Дело в том, что вы поминутно исчезаете. Вот я и подумала, может, что-то… может, вы хотите поговорить?
— Все прекрасно, — коротко бросает он. — Спасибо. Его тон лучше всяких слов указывает на то, что тема закрыта, но я не собираюсь так легко сдаваться.
— Вы получили дурные новости?
— Нет.
— Это… связано с бизнесом? — не отступаю я. — Или что-то личное?
Джек резко вскидывает голову, и я вижу, как его лицо на миг искажается гневом.
— Я сказал, все в порядке. Оставьте это.
Нарвалась. Просто супер! Что ж, он сумел указать мне мое место.
— Разрешите подавать десерт? — прерывает мои невеселые размышления официант, и я отвечаю натянутой улыбкой.
— Думаю, не стоит.
Я сыта по горло этим вечером. И хочу одного — поскорее уйти отсюда и добраться до дома.
— Она хочет десерт, — заверяет Джек поверх моей головы.
Что?! Что он сказал?
Официант выжидательно смотрит на меня.
— Не хочу, — твердо отвечаю я.
— Ну же, Эмма, — уговаривает Джек прежним — легким и шутливым — тоном. — Со мной вам незачем притворяться. Помните, как признались в самолете, что, хотя всегда отказываетесь от десерта, на самом деле только и ждете, когда его принесут!
— На этот раз мне действительно ничего не надо.
— Но его готовили специально для вас! «Хааген-Дэц», меренги, соус с ликером «Бейлиз»…
Нет, с меня довольно! Довольно этой его снисходительности! Довольно назойливой опеки! Откуда он знает, что я предпочитаю, а что — нет?! Может, мне больше нравятся фрукты! Или вообще ничего не нужно! Он совершенно меня не знает! Совершенно!
— Я не голодна, — сообщаю я, отодвигая стул.
— Эмма, я вас знаю! На самом деле вы ждете десерта…
— Ошибаетесь! — в ярости кричу я, не в силах сдержаться. — Ничего вы не знаете! Может, вам и известны несколько фактов моей биографии, но это еще не означает, что вы успели меня узнать!
