Мысли перекинулись к Диане. Что могла пообещать она, чтобы вернуть свою Евочку? Зеленые кроссовки, алые шнурочки, платье в клубничку. В глазах резануло. Он приподнял голову, чтобы вернуть слёзы обратно. Мысленно отодвинул встречу с Дианой — она простит, поймёт! Ведь погибшая сестрёнка — как незаживающая рана — колыбель.
Решил, что разлука ненадолго. Прижал Аяш к себе:
— Хорошо! Я согласен.
Почувствовал, как дикие тёплые лианы вновь окрутили его тело, сжали со всех сторон. Прислонил голову девушки к своей груди и закрыл глаза. Подумал, что это всё не случайность. Большой Будда! Пусть это еще немного продлится. Если кому-то надо. Может, хоть это добро ему зачтётся…
Остались жить в этом доме. Навели порядок. Ненужные вещи вынесли на веранду. Шаман принёс ворсистые ковры и постелил на пол. Из нескольких гамаков сшили одеяло. Михаил включил телефон в сеть и положил на пол рядом с постелью. Где-то в глубине души он верил, что всё уладится. Однажды позвонит Лили и скажет: «приезжай».
Первое время Михаил далеко от деревни не отходил. Опираясь на костыль из дерева, нарезал круги, стараясь запомнить расположение домов и тропинок. Местные жители относились к нему с огромным уважением и всегда радовались встрече. Детишки, как и раньше, норовили коснуться, а затем с хохотом убегали в заросли. Чаще всех в гости приходил Мона с дочкой. Пока мужчина беседовал с Аяш, девочка играла с Михаилом.
О еде заботиться не приходилось. Её приносили наперегонки, оставляли прямо у полога. Разнообразностью она не отличалась. В основном это была рыба и рис. Иногда незнакомое на вкус мясо.
Зато в огромным количеством фруктов и овощей разобраться было невозможно. Большие и маленькие, различных цветов. Их названия путались в голове. Аяш обещала показать, как они растут, тогда будет легче запоминать. Воду привозила баржа. Становилась у берега и гудела басом. Женщины и дети выстраивались цепочкой и передавали из рук в руки пятилитровые прозрачные канистры, складывали под навес. Баржа шла дальше.
Нога заживала медленно, опухоль не спадала, и оставалось довольствоваться наблюдением. Михаил выходил к реке и смотрел, как индейцы привозят на лодках рыбу. Ловили её в другом месте. Здесь же у берега баловались детишки. Стреляли из лука. Иногда им тоже удавалось добыть попугая или рыбёшку. Тогда вся ватага неслась в деревню, оповещая свистом и криками жителей. Цепляли на волосы перья, танцевали, подражая взрослым.
Аяш, как и другие женщины, занималась хозяйством. Чистила котелки, мыла посуду, стирала бельё. Чувствовала себя настоящей хозяйкой. Бывало, вместе с женщинами бродила по лесу. Приносила коренья, сушила и раскладывала по баночкам.
Уходя всё дальше от деревни, Михаил видел множество брошенных домов. В основном уже подгнившие, заваленные ветрами и наводнениями. Но были несколько очень приличного вида, выкрашенные в жёлтый или красный цвет. Наверно, так они казались индейцам более привлекательными. Аяш сказала, что эти дома на продажу. И стоят совсем недорого — чуть больше тысячи долларов. Но чтобы их купить, надо стать членом племени.
Любой вопрос Михаила или проявление интереса дарили Аяш надежду. Каждый раз таинственно, едва заметно, улыбалась, думая о предстоящей ночи. Не переставала готовить вечерние снадобья, от которых Михаил всегда был полон любви. Объятья его были крепки. Так что сама Аяш под напором мужской силы не могла сдерживать рвущиеся стоны.
В деревне было не принято иметь близость в доме. Для этого мужчина и женщина уходили в лес. Но травма Михаила делала ему исключение. И утром частенько прибегали соседки, шептались с Аяш. А она, краснея и поглядывая на Михаила, смущенно оправдывалась, что-то рассказывала.
Михаил выучил несколько приветственных слов на местном языке и не скупился ими при встрече. Аборигенам это нравилось. Они сразу приглашали в гости к себе, угощали. Предлагали покурить самокрутки или пожевать непонятные листочки, от которых по телу разливалась сладкая истома.
Мысли о Лили продолжали посещать. Но это случалось редко. Образ её как-то потускнел, стёрся в памяти. Михаил частенько пытался припомнить какую-либо деталь её внешности или одежды. Привычки, любимые слова. Как она ест или одевается. Но это получалось с трудом. Иногда и вовсе начинало казаться сном. Зато всё чаще думал о Диане, желал её все сильнее. Любая мелочь напоминала о проведенных вместе днях.
Аяш продолжала осыпать его ласками каждую ночь. Хотя Михаилу было очень хорошо, он понимал, что вечно это продолжаться не может. Через три месяца он уже твердо стоял на ногах.
За это время успела выйти из берегов Амазонка.
Во время наводнения в лесах образовалось много новых проток и бесчисленное количество озер, заводей, запруд.
По реке величественно плыли настоящие острова с группами деревьев, увитых лианами, поросшие эпифитными орхидеями и папоротниками. На них теснились животные — обитатели этого кусочка леса, которые не успели спастись бегством, когда паводок подмыл и оторвал часть берега.
Скоро вода спала, и на деревьях огромными пучками повисла трава и зацепившийся кустарник. Высохшие водоросли походили на сети огромного паука!
Шаман стал приглашать Михаила с собой на рыбалку. Ловили в основном сетью. Её раскидывали на широком плесе, а потом стягивали в одном месте и вытаскивали на берег. В местах, где помельче, индейцы тянули её бреднем. Сидя в лодке, Михаил с ужасом представлял, как под водой клацают огромными пастями крокодилы. Поджидают своих жертв пираньи. Знаками указывал рыбакам на опасность. Но те только смеялись. Да еще ныряли, скрываясь под водой на длительное время. Потом с криком появлялись на поверхности, изображая нападение рептилий. Чтобы Михаилу было не скучно, давали в руки палку с леской, на конце которой был привязан крючок. Цепляли на него кусочек рыбьих потрохов. Таким образом Михаил добывал пираний. Такая ловля считалась баловством — ею занимались детишки.
Индейцы частенько скармливали пойманную им рыбу живущему здесь ястребу, который сидел на одной и той же ветке. Пиранью просто кидали чуть дальше на берег, ястреб, как ручной, подлетал и хватал ее. Затем улетал на трапезу и через полчаса возвращался на своё дерево. Кормление птицы поручили Михаилу.
Солнце палило, и единственным способом охладиться было прыгнуть за борт прямо в одежде. Скоро и Михаил уже не боялся реки. Тянул сеть со всеми вместе. Его хвалили — он заменял троих или четверых индейцев. В ответ он отвечал заученными приветствиями. Все хохотали. Видимо — смешил акцент.
Однажды вечером Аяш сказала, что ночью отец приглашает его на ловлю кайманов. Шаман взял с собой еще пару индейцев, и вчетвером сели в лодку. У одного была рогатина. Другой грёб. В лодке лежало запасное весло, и Михаил пододвинул его себе поближе. Шаман светил прожектором. Медленно плыли вдоль берега, и мощный луч выискивал жертву. На берегу и вдоль кромки воды светилось множество парных огоньков красновато-оранжевого цвета. Это и были крокодилы.
Михаил никогда не думал, что их так много в тех местах, где днём преспокойно купались и ловили рыбу. Стало жутко. Как только кайман попадал в луч прожектора, сразу становился слепым, замирал на берегу. Пока он был в коматозе, индейцы выпрыгивали. Один рогатиной прижимал крокодилу голову, другой скотчем заматывал пасть. После этого его уже можно было брать на руки, гладить.
