Недалеко от шалаша был съезд в воду, где заправлялись машины с буровой. При подъезде протекторы колес вырывали дёрн, спуск к воде становился скользким из-за обнажившийся глины. Мне нравилось наблюдать, как автомобили скатывались задом на глубину и, опустив толстый шланг, натужно заполняли свои бочки. А затем выезжал с пробуксовкой, ещё больше углубляя русло ручья. Водовозок было много. В течение дня они возвращались по три-четыре раза. Я приветствовал водителей взмахами руки. Вскоре, стал узнавать их и не стеснялся расспрашивать о работе. Мужчины делились знаниями, общались на равных.
Больше всех мне нравился дядя Семен. Невысокого роста с чапаевскими усами и пухлыми руками, в которых руль грузовика казался игрушкой. Через пару дней я уже сидел у него в кабине. Грузовик поднимался к буровой. Ехали медленно, огибая крутые склоны, поднимались на самый верх сопки. В первый раз было страшно. Казалось, если двигатель заглохнет, машина обязательно свалится в ущелье. Потом привык.
Вскоре Семен доверил мне самостоятельно вести машину. На второй скорости по прямому участку дороги. Газ-66 — настоящий военный вездеход. На кабине — прожектора. В дверях — крепление для автомата. Сидя на высоком сиденье, при отсутствии капота снаружи, я чувствовал, что нависаю над дорогой. Позади ревел двигатель. Вместе с ним я тужится, дрожал и вибрировал как единый механизм.
Впервые самостоятельно приехав на буровую, я заслужил бурные овации рабочих. Как победитель. Так оно и было. Отсюда с самой вершины сопки был хорошо виден наш поселок, склады, монгольские юрты и даже мой крохотный шалаш на косе.
Именно тогда я впервые ощутил себя за границей. Не в той представляемой асфальтовой цивилизации, наполненной дымом труб, звоном трамваев и свистом электричек. А в дикой, первобытной, народившейся миллион лет назад и остающейся такой до сих пор. Куда лишь недавно проник человек, и мне посчастливилось попасть сюда — в далекое прошлое. Почувствовать первозданную чистоту. Наивную и добрую.
Однажды дядя Володя принес мне самострел. Деревянный корпус в виде ружья. Сверху — резинка. За нее цеплялась пулька из металлической проволоки, изогнутой в виде галочки. Зацепив резинку, натягиваешь ее и прижимаешь дужкой курка. Стоило нажать на спуск, планка поднималась, освобождая пульку. Та летела метров на тридцать.
— Разве это игрушка ребенку? — возмущалась мать. — Он же поранится или кому-нибудь глаз выбьет!
— Да какой глаз? — смеялся сосед, подмигивая мне. — Из него только муху можно убить! И то — если попадешь! Охота и война — это дело настоящих мужчин!
Мать уходила, качая головой. Все понимала, сочувствовала.
Мама, мамочка, мамуля…
Дядя Володя, опасливо оглядываясь на нее, понижал голос:
— Из поджига никогда не стрелял? — и, увидев мой недоуменный взгляд, усмехался, — то-то же! Вот это уже не шутки! Когда у тебя день рождения?
— Через месяц!
— И у меня в августе! Подарю тебе поджиг, научу стрелять! Собаки будут обходить за километр!
Кусачками я резал из проволоки заготовки для пулек. Как положено, гнул. Сначала ставил мишень для пристрелки. Ну а когда появился опыт — пошёл на охоту.
Самой привлекательной дичью были суслики. Стоило немного отойти в степь, со всех сторон раздавался их прерывистый свист. Они высовывались из нор, вставали на задние лапы, застывали столбиками. Приподнимали серые острые мордочки с любопытными немигающими глазками-бусинками. Покорно складывали лапки на груди. Поводили черными носиками. При малейшей опасности, резко свистели и скрывались под землей в норках.
Если прилечь на траву, то через пять минут, зверьки снова появлялись на поверхности, пытливо оглядывались вокруг. Расстояние было метров пятнадцать-двадцать. Я мог спокойно прицелиться и произвести выстрел. Пулька ударялась в бугорок, вскидывала фонтанчик земли. Зверек скрывался, но через минуту появлялся вновь, словно поднимающаяся мишень на стрельбище. Благо алюминиевой проволоки в поселке хватало, и у меня были полные карманы боезапаса.
Быть может, пару раз я и попал, поскольку суслик скрывался минут на десять. Но вскоре снова появлялся на поверхности, как ни в чем не бывало.
Долго лежать в засаде было нестерпимо: по телу начинали лазить муравьи, жуки и кузнечики. Заползали за шиворот. Я представлял страшного ядовитого паука — мизгиря из сказки. Вскакивал, дрыгался телом, взмахивал руками, вытряхивал всю живность из одежды. Затем продолжал свой путь познаний. Прицеливался в летящих стрекоз и притаившуюся в листьях саранчу.
Скрываясь от мнимых преследователей, оставлял за собой капканы из травы, связывая пучки в петли, маскируя под прижатую ветром ветошь. Шёл к ручью, стрелял по разноцветной гальке. Снова строил кораблики и пускал их по воде. Устраивался ниже по течению. Скрываясь в береговых зарослях, представлял оборону собственных владений, открывал пальбу. Топил захватчиков.
Возвращаясь вечером домой, чувствовал себя настоящим покорителем неведомых земель. На поясе у меня висел нож в самостоятельно сшитых ножнах. А за плечом на веревке ружье.
И все же, где-то в глубине души я чувствовал, что все это ненастоящее.
Отец видел мою грусть, но сделать ничего не мог.
Однажды, кивнув на мой самострел, предложил съездить с мужиками на реальную охоту. Это было удивительно, поскольку настоящее ружьё я видел только в кино. А любовь отца к животным вызывала сомнение в его способности нажать на курок. Тем не менее, я согласился.
Это был ещё один шаг к пониманию новой жизни.
Выехали на рассвете в открытом кузове «Урала». Мощного грузовика — вездехода. Откидные деревянные лавочки вдоль бортов покрыты толстым войлоком, чтобы не отбить задницы на многочисленных ухабах. Болтанка заставляла упираться ногами в пол, а хребтом в борт. Пальцы цеплялись за доски кузова. Охотники с раскинутыми в стороны руками и расставленными ногами походили на распятых для препарирования лягушат, или цыплят табака. На кочках машина подскакивала, все ойкали и кряхтели.
Лязг металлических запоров, скрип досок и рев двигателя не давали возможности говорить. В предвкушении предстоящего удовольствия взрослые перемигивались и кивали головами. Всего человек шесть. Я знал их только в лицо. Среди них — сосед, дядя Володя. Он был инициатором мероприятия.
Солнце стало проникать в ложбины, выгоняя на открытое место отдыхавших в прохладе ночных гадов. Несколько раз под колеса попадали змеи, здоровенные бугристые жабы. Распушив хвост, дорогу перебегали суслики.
Я приготовился к дальнему пути, долгому поиску, розыску следов или продолжительной засаде. Как в телевизионной программе «Вокруг света». Было без разницы, на кого велась охота.
Но технология оказалась проще простого!
Объехав несколько сопок, машина медленно пошла прямиком в степь. Мужчины в кузове стали расчехлять ружья, заряжать на ходу.
С треском и улюлюканьем из травы взлетали стаи куропаток. Тут же попадали в прицелы стволов. Все звуки тонули в грохоте стрельбы. Машина останавливалась. Охотники спускались на землю, искали подбитую дичь. Складывали в большие холщовые мешки, закидывали в кузов. Затем сами перелезали через борт. Снова вперед! Это повторялось из раза в раз. Затем отяжелевшие мешки стали оставлять в кузове — убитых птиц перекидывали через борт. Кто-то собирал, укладывал. Усталость с лихвой замещалась азартом.
