— Полундра! — крикнул я и бросился наутек.
Федор от волнения присел. Его правая нога проломила рейку, провалилась внутрь. Застряла. Вытащить ее быстро оказалось невозможным. Фирменный ботинок без шнурков растопырил клапана и зацепился. Скинуть его приятель не рискнул. Ящик остался на ноге. Подхватив его рукой и подняв до колена, Федор, скрючившись, изо всех сил заковылял прочь, как подраненная утка.
На следующий день у шалаша он с упоением рассказывал о том, что успел разглядеть. Удивлялся тому, что я не проявляю должный интерес. Мне казалось, что он больше фантазирует — отверстие было маленькое и затуманенное изнутри.
Закатав правую штанину выше колена, Федор демонстрировал мне продольные царапины. Словно следы от острых зубов. Казалось, нога побывала в пасти зверя.
Наступил последний месяц лета. Мы, как обычно, грелись на косе. Я загорал в плавках, распластавшись на песке. Федор — в своих традиционных брюках на вырост. Он никогда не снимал их. Изредка закатывал штанины до колена. Мне казалось, в этом кроется какая-то тайна.
В тот день он решил оголить торс — черная рубашка как пиратский флаг телепалась ветром на крыше шалаша.
И тут… появилась она!
— Мальчики, а что вы здесь делаете?
Нам показалось — с неба грянул гром!
На противоположном берегу среди травы стояла девочка. Лет пятнадцати. Слегка полновата. На румяном круглом лице — наивность. Выпуклые щеки с ямочками. Короткий курносый носик загнут вверх. Прямые как смоль волосы до шеи, охвачены по верху коричневой банданой. Челка спадала на глаза, закрывая брови. В глазах — ехидство и превосходство. Словно она знала то, о чем никто из нас не догадывался. Двигала губами. То, вытягивала их в трубочку, то покусывала. При этом на мгновенье высовывала кончик язычка. Точно мелькнувшую соблазнительную наживку. Мяла руки за спиной. Жеманно поводила плечами, выставляя большую грудь, округлости которой того и гляди выпадут из короткого ситцевого платьица, готового разъехаться по швам. Поза казалась вызывающей. Покачивала крутым бедром. Двигала ногами в коротких красных сапожках из блестящей резины, демонстрируя круглые мясистые коленки.
Мы онемели.
— Меня зовут Ланка. Я вам не помешала? Здесь есть переход?
— Давай я тебя перенесу! — очнувшись, предложил Федор.
Вскочил на ноги. Скинул ботинки. Стал закатывать брюки.
— Нее… — покрутила девочка головой, — я тяжелая!
Но приятель уже вошёл в воду и раскинул руки.
Ланка посмотрела по сторонам, словно рядом мог быть кто-то ещё, и смело шагнула вперед. Федор обнял ее под ягодицы, прижал к себе и, прогнувшись назад, попытался нести.
Девочка подогнула ноги и всем весом обрушилась на моего приятеля. Он зашатался, сделал несколько неуверенных шагов назад. Зацепился пяткой о гальку, начал падать. Развернулся и как борец попытался бросить свою ношу ближе к суше. Но это не получилось. Платье Ланки задралось, мелькнули розовые трусики. И они вместе упали на отмель.
Мне было смешно, но я молчал, боясь неосторожно разрушить это новое знакомство. Ожидал реакции ребят.
— А-а! Как холодно! — Закричала Ланка. — Дедка мне задаст, если я простужусь.
Федор вскочил первым и уже тянул ее за руки. Воды было по щиколотку, но платье успело намокнуть и облепило девичье тело со всех сторон.
Я наблюдал сидя.
Поднявшись, Ланка быстро скинула сапожки, а затем платье. Осталась в нижнем белье. Грудь поддерживалась широким плотным лифчиком. Федор молча уставился на нее. Сопел как тогда у бани в женский день. Ланка словно не замечала назойливого взгляда. Она деловито вылила воду из голенищ. Выжала платье и развесила его на шалаше рядом с черной рубашкой.
— Если кто-то расскажет Дедке, что я искупалась, меня больше не отпустят из дома, — предупредила она, в упор посмотрела на меня.
— Некому здесь рассказывать. Все свои, — сообщил Федор, — а ты что, с дедом приехала?
— Ну, типа того. Он на двадцать лет старше матери. Женились, когда я только в школу пошла. А когда он на собрания приходил, все думали, что это мой дедушка. Поэтому так и зову. Сами увидите. Он в поселке большой начальник. Самый главный у вас.
Федор отжал и расстелил штаны на песке. Остался в черных семейниках до колен. Из широких раструбов торчали белые кривые тонкие ноги. Какие-то старчески усохшие — в синих венах. Редкие длинные волоски вились по коже, словно черные ниточки.
Ланка легла грудью на горячий песок. Уперла подбородок в ладони. Ее ноги были такие же белые, как у Федора, но пышущие здоровьем. Гладкие, блестящие с белым едва заметным пушком.
— А как вас зовут? — спросила она, чуть приподнявшись на локтях.
Я Федор, — улыбнулся мой приятель. Сел рядом с ней, по-турецки поджав ноги. Продолжал сверху рассматривать девичью спину.
Я решил придать себе значимости:
— Александр.
— Значит, Сашка, — уточнила Ланка. — И давно вы здесь околачиваетесь? Есть кто ещё в поселке?
— Одни малолетки, — ответил я, поняв, что она имеет в виду.
— А солдаты?
— Цырики, что ли? — переспросил я. — Только монгольские. По-русски не понимают.
Было заметно, что это ее огорчило.
— А танцы-то здесь есть? — встрепенулась Ланка.
— Какие танцы? — не понял я.
Федор усмехнулся:
— Все есть! Завтра будут. Прямо здесь. Буги-вуги или твист?
— Люблю медленные… — жеманно сообщила она. — В детстве занималась во дворце пионеров бальными танцами.
Мне показалось, что приятель шутит. Откуда здесь музыка? Но тот глядел серьезно. Рот, как обычно, растянут в предупредительной улыбке.
Я перевел взгляд на крупную фигуру Ланки и пожалел ее бывшего партнера. Он должен был корячиться, как только что Федор. Усмехнулся.
Мы продолжали общаться. Рассказывали, кто откуда приехал. Ланка оказалась на три года старше меня и закончила седьмой класс. Один раз осталась на второй год из-за болезни. Какой — не сказала.
— А я уже два года сижу в восьмом! — гоготнул Федор. На лице его была все та же угодливая улыбка.
Я стал прикидывать, сколько же ему лет. Получалось семнадцать. Ничего себе! Для такого возраста он показался мне тормознутым.
Одежда высохла, и Федор предложил поиграть в жмурки.
— Скидывай свою повязку, — предложил он Ланке, — будем завязывать глаза.
— Прямо здесь? — девочка осмотрелась. — Можно в воду упасть.
— Нее… я знаю место, — Федор подмигнул мне.
Я не вмешивался. Удивляясь тому, что приятель никогда мне эту игру не предлагал. Хотя мы частенько маялись бездельем.
