В этом всеобщем обмане я чувствовал надежду. Помнил прощание с отцом. Его «Держись!» И я держался! Продолжал бежать к нему во сне, слыша его зов. Рвался изо всех сил. Надеялся, что когда-нибудь увижусь, и он скажет мне то, что хотел.
Своими впечатлениями о похоронах я поделился в интернате с приятелями, когда вернулся. Они кивали, соглашаясь. Но совершенно мне не верили. Я видел это по их глазам. Считали меня психопатом, больным. Наверно, так и было. Я заразился за границей.
Выйдя на свободу, я первым делом отправился к Рагояну. Пес должен был появиться. Я это чувствовал.
— Сдалась тебе эта Охта! — усмехнулся Васька. — Тебя там уже каждый мент знает. Чуть засветишься — сразу в кутузку. И срок!
— Ты мне друг? — настаивал я.
— Ну друг, друг, — соглашался он. — Давай лучше выпьем! Брательник в отпуск приехал, вчера легавые загребли. Вроде магазин какой подломил. С обыском приходили.
Пса я не нашёл. И совсем не хотел убивать того незнакомого парня с Охты. Так получилось. Затем была колония для несовершеннолетних. Позже перевели к взрослым. Срок был большой, и времени подумать достаточно. Познакомился с ворами и братвой. Обрел уважение у всех, поскольку ни в законники, ни в авторитеты не стремился. Был сам по себе. Свобода была недолгой — очередной срок за кражи.
На одной из зон увидел, как артиста заставляют разводить граждан по телефону. Парнишку списали из театра за пьянство. Посадили за бытовуху. Талантливый был пародист. Понравился. Сдружились. Попросил научить.
Глава 18. Возвращение
Я сел в электричку. Она шла на Белоостров, окружная через Сестрорецк.
Подумал, что снова обходными путями. Устало закрыл глаза — успею вздремнуть.
Странное состояние. Увидел продолжение сна.
Я прибежал к отцу. Первое, что бросилось в глаза — его мокрая голова, прилизанные волосы. Стекающие по лицу, падающие с ушей и носа капли. Подумал, что это пот. Внезапный болезненный приступ. Может, сердце? Высокая температура. Вся одежда мокрая.
Он напряженно сидел на возвышении. Слегка клонился вперед, судорожно уцепившись руками за травянистый бугор под собой. Увидев меня, улыбнулся.
Волнение ушло. Я догадался, что он побывал в реке. Поскользнулся? Но теперь она ему не угрожала. Это в прошлом. Или все же на лице — пот? Результат пережитого страха?
Понял, что прибежал вовремя. Подошёл ближе. И тогда отец чуть сдвинулся в сторону. Освобождал место? Нет. Разгреб траву. Я увидел огромную зубастую пасть чудовища. Она сжималась и разжималась точно механизм. Отец встал на карачки и освободил кочку от травы. Показалась огромная щука. Она загнула свой хвост и шлепнула им, подняв в воздух клубы земляной и сухостойной пыли.
— Во! — сказал отец. Встал во весь рост. — Что это за рыбина? Может, маленький крокодил?
Я весело рассмеялся. Скорее от того, что отец здоров и не надо тащить его на себе, как в кинофильме «Последний дюйм». Облегченно вздохнув, сел рядом с рыбиной, потрогал ее здоровенное мощное тело.
Отец показал мне маленькую полосатую блесну размером с палец.
— Представляешь, только забросил ее. Подвожу к берегу. Уже хотел выкинуть на сушу и тут эта огромная пасть из воды — хлоп и тикать. Спиннинг в дугу. А как вытащить на такой крутой берег? Кричу тебя. Думаю — вдвоем как-нибудь справимся. Ты же у меня мужик! Слишком тройник маловат оказался для ее пасти — крючки разогнулись. Она башкой мотнула, да и выплюнула блесну. Но пока замешкалась у берега — тут я её и оседлал. Даже сам не помню, как получилось. Только уже почувствовал у себя между ног извивающееся тело. Хвать за жабры и выкинул на сушу. Затем и сам вылез.
Я молча слушал отца. Представляя его борьбу с чудовищем. Вспоминая крики и свой страх. Жалел, что не смог помочь. Мчался изо всех сил.
Неожиданно увидели, как сверху вдоль берега бежит дядя Володя. Он показывал рукой на небо и махал нам. Но мы не понимали и звали его к себе.
— Щука! — выдохнул он, склонившись над рыбиной. — Килограммов пятнадцать! Хороший экземпляр. Но может не пригодиться. Посмотрите — в верховьях идет сильный дождь, гроза. А значит, сейчас вода начнет подниматься. Через час она заполнит все русло, протоки соединятся и станут единой рекой. Тогда берегись. Надо торопиться.
Вода начинала темнеть. По реке поплыли деревья и кустарники.
Отец продел веревку через пасть щуки под жабры и завязал петлёй. Перекинул кукан через плечо. Хвост рыбины доставал ему до щиколоток. Я поднял рюкзак, который мы так и не успели распаковать. Сбегал за удочкой.
Двинулись в путь. Чтобы выйти к лагерю, надо было успеть перейти три протоки.
Шли, почти бежали, напрямик. Трава по пояс. Приходилось продираться сквозь густые заросли. Сухой валежник хрустел под ногами. Спотыкались о кочки. Периодически я ловил подбадривающий взгляд отца. Улыбался в ответ. Мы не чувствовали опасности. Вместе мы были сильны. Нас переполняла гордость за пойманную огромную рыбину. Светило солнце, продолжали радостно стрекотать кузнечики. И только мощное движение дяди Володи, идущего впереди и проламывающего для нас дорогу, несло неведомую тревогу. Он жил в Монголии уже несколько лет, и многое успел узнать о здешнем климате. Мы доверяли ему.
Первую протоку перешли по колено, вторую — по пояс. Предстояла третья — основная. На горе, с той стороны, мы видели машину. Она была готова уехать. В дождь перевал размывало, приходилось туго. Лагерь собран. Все ждали нас троих. Заметили. Стали махать руками.
Мать спустилась к воде и села на траву. Сняла с головы светлый платок.
Она была в каких-то ста метрах. Я мог разглядеть её родные глаза, вскинутые брови, тревогу не лице.
Перекат, по которому мы шли утром к основному руслу, теперь был скрыт. От него остался только небольшой перепад высоты, видимый в потоке воды. Дядя Володя поднялся чуть выше, где предполагалась наименьшая глубина, и позвал нас. Разделся до трусов. Оставил на ногах сапоги, чтобы не разбить ступни о гальку. Одежду сложил в рюкзак и повесил за спину, привязал удилища. Мы с отцом сделали то же самое.
Дядя Володя вошёл в реку первый. Затем я, потом отец. Так было оговорено. Отец перевесил рыбину на левое плечо.
— Она тебя утопит, брось щуку! — дядя Володя покачал головой. — Почувствуешь, что плывешь — отпускай руку мальца и выбирайся сам. А то всех нас утащишь на глубину. Если начнет сводить ногу — сразу скажите, булавка у меня с собой.
Отец был сосредоточен. Но рыбину бросать не собирался. Только улыбался в ответ.
Взялись за руки и медленно пошли. Уровень реки быстро поднимался.
— Старайтесь идти боком — так легче разбивать волну. Ноги ото дна не отрывать, — гремел голос дяди Володи, перекрывая шум бурлящей реки.
Галька вымывалась из-под сапог. Смотрели влево через плечо, вверх по течению, откуда на нас надвигалась водяная лавина. Ледяная мутная вода заполнила сапоги. Била меня в левую ногу, затем в бедро, в поясницу. Я наклонялся против течения. Река стремительно проносилась подо мной и казалось, что я лечу. С каждым шагом становилось глубже.
