Книга Король, страница 40. Автор книги Андрей Посняков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Король»

Cтраница 40

– Старательная ты, Александра. А я уж было подумала… Ну, да что уж – работай, живи. И молись, конечно.

Санька так и делала. Работала. Молилась. Жила. А еще – всех обо всем выспрашивала, любопытной оказалась – страсть! То к одной подружке с вопросами пристанет, то к другой.

– А почему послушницы с нами дрова не колят? А монашенки, что же, каждая в отдельной келье живет?

Про дрова товарки не ведали, бог его знает, почему послушницы их не заготовляют. Верно, потому что обетницы есть. Про монашек же оказались куда осведомленней.

– Ой, что ты, Сашка! Монашенки ведь тоже промеж собой разные, как все люди, ага.

– Это как – разные? Одни светленькие, другие – рыженькие?

– Господи… да в этом ли дело? Ты же не глупая, понимать должна. Как и в миру – богатые есть и бедные, бояре и смерды, тако и здесь. У кого-то и тут – отдельная келья, и яства – не из общей трапезы.

– Но ведь так не должно быть! Это ж – обитель. Пред Господом все равны.

– Тсс! Молчи, молчи, дура. Как еретики говоришь, нестяжатели. Со словесами такими вмиг из обители вылетишь… и как бы до дыбы не долететь.

– И все равно интересно – кто там в отдельных кельях живет?


Увы, к кельям монашеским обетниц не подпускали. Сашка и подружки ее новые в мирской избе жили, у самых ворот. С монашенками только на молитвах в храме Успения Пресвятой Богородицы и встречались, да еще в трапезной. Опять же – не со всеми. Были среди насельниц и такие, кто в общую трапезную не ходил.

Как-то улучив момент, Санька подсмотрела у кухни, чего готовили да куда носили. Пироги с визигой учуяла – аж слюнки потекли. А между прочим, на трапезу всем – пшенная каша. Никакой рыбы, никаких пирогов.

Прикинула Сашка, присмотрелась, подумала. Проводила отъезжавший со двора матушкин возок долгим внимательным взглядом да, схватив метлу, стремглав бросилась к кельям.

– Стой, стой, ты куда? – возникшая на крыльце монашенка смерила непутевую пронзительным взглядом.

– В кельи, куда же еще-то? Епитимья у меня – подметать буду, потом с песком все отскребу, вымою. За песком я уже на ручей сбегала. Ну, что встала, сестра? Пропусти же!

Отодвинулась монашка, пропустила. Ну, раз епитимья… Сама не поленилась, поднялась по крыльцу в залу, глянула… Старалась обетница. Так метлой махала, что зависть брала – вот ведь, бывают же люди, у которых любое дело спорится.

Тут еще одна монашка пришла, на Сашку взглянув, улыбнулась:

– Это Александра, сестра Пелагея. Обетница новенькая. Старательная, трудолюбивая. Матушка Фекла ей благоволит.

– А-а-а, ну раз сама матушка… Пусть трудится, чего ж.


Шаркала метлой Санька, поднимала пылищу, а сама глазом косила – ушли ли уже монашки или нет? Ага, похоже, ушли. А вот и кельи.

Прихватив метлу, прошлась рыжая по длинному полутемному коридору. Как ни старалась неслышно ступать, а все одно улетали шаги к потолку, отдавались под сводами гулким эхом. Это и глухой услышит, ага.

Одна келья, вторая, третья… Все открыты, пусты – никаких тайн у монашенок нет, и имущества тоже нет – если что надо, так заходи, бери. Все кельи – открытые без засовов. Кроме двух. Те навесными замками заперты. Один замок – тяжелый, ржавый, другой поизящнее, тихвинской или новгородской работы. Видно, что часто пользуются. Да что для Сашки эти замки?! Любой отпереть – вопрос времени и некоторой сноровки. Другое дело, что людно здесь, и шаги хорошо слышно… Ага! Вот голоса на крыльце раздались. Рыжая метлу под мышку – и в залу: шварк-шварк…

– Молодец, дева, старательная. Ты не в послушницы ли, не в сестры метишь?

– А может, и так, – не покладая метлы, Санька опустила очи долу. Этакая рыжая скромница, отличница из физматшколы, еще только не хватает коричневого фартука да роговых очков.

– Вот и славно, – довольно улыбнулась монашенка. – Старайся, дщерь, и все у тебя сладится.

Конечно, сладится. Кто б сомневался-то!

Ушла монашенка. Сашка сразу к запертой дверце – шасть! К той, что ржавым замком заперта. Подошла, стукнула пару раз, тихонечко так, едва слышно.

– Кто здесь? – за дверью отозвались почти сразу же, словно бы все время прислушивались к тому, что делается в зале. Так оно, верно, и было. Голос – девичий, женский, но строгий – вовсе не забитый и не просительный. Оно и ясно – княжна!

– Из Ливонии тебе поклон, – быстро, как и договаривались с Магнусом, промолвила рыжая. – И от коня железного красного – мо-то-цик-ла.

На последнем слове ливонский господин настаивал особо. Сашка не поленилась, наизусть выучила и теперь вот по слогам произнесла.

– Говори! – приказали (именно так, приказали!) за дверью. Голос, правда, звучал глухо – так ясно же: келья, она и есть келья. Да и дверь – не из березовой коры.

– Что говорить-то?

– Что мне делать? И что вы все делать намерены?

Девчонка искренне изумилась, на этот счет у нее покуда никаких инструкций не имелось… да и снова на крыльце послышались голоса монашек.

– Покуда, госпожа, жди, – выпалила рыжая и, схватив метлу, снова оказалось в зале – шварк-шварк.

– А где мне ведро взять или кадку какую? – едва только монахини вошли, гулящая бросилась к ним, едва на колени не пала. – Я б пол помыла, а то пылища здесь…

Одна из сестер – та самая Пелагея – осенив обетницу крестным знамением, закивала с доброй улыбкою:

– Так, так. Работай, дщерь, во славу Божию. А кадку у ключницы возьми, у сестры Марфы, там, у ворот.

– Я знаю где… И за песком на ручей сбегаю, все тут почищу.

– Вот ведь старательная дева, – проводив убежавшую девчонку глазами, монашки переглянулись… и неожиданно хмыкнули. – Небось, немало нагрешила уже, хоть и юна.

– Да уж, сестра Пелагея. С такими-то глазищами – успела уже!

– Ну, то не наше дело. Пускай старается. С песком так с песком.


Испросив у ключницы небольшую кадку и половую тряпицу, новенькая обетница побежала на Черторый – за песком да заодно и тряпицу прополоскать в ручьевой водице, а самое главное, передать важную весть своим.

С высоких стен монастыря просматривалось все устье ручья, и мостки, и узенький песчаный пляжик, уйти с глаз надолго было нельзя – подозрительно, сразу ж доложат игуменье, мол, обетница Александра, за песком испросясь, куда-то с глаз долой делась. Матушка Фекла на расправу крута, живо выгонит. Поэтому времени у Аграфены имелось очень и очень немного, до двора Галимчи-татарина не добежать – далековато.

Неторопливо набирая в кадку холодного – студеного даже! – песка, девчонка внимательно присматривалась и прислушивалась ко всему, что делалось вокруг, и услыхала-таки громкие ребячьи крики. На излучине, возле чьего-то забора, забавлялись совсем уж мелкие детищи – лет по восемь, по десять. Несмотря на ноябрь месяц, ручей еще не покрылся льдом, а выглянувшее к обеду солнышко растопило подзамерзший уж было берег до грязи. Там вот, на крутом бережку, ребятишки играли в «царя горы», ежесекундно рискуя скатиться по скользкой грязи прямо в студеную воду, да потом, как водится, пасть под горячую руку справедливо возмущенным родителям.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация