– Бабу в снег швырнул, ирод! – выпалил кто-то из казаков, кажется, это был Глазатый.
Мы подскакали к месту, куда упала белая фигура, и я действительно увидел лежащую в снегу молодую женщину. Она пребывала в беспамятстве, глаза закрыты, на губах блаженная улыбка. Спрыгнул с коня, быстро замотал ее, продрогшую, в свою бурку.
– Шкуры соберите! – велел я казакам, и они снова послушались, даже не глянув на Лихопоя, а тот и не возражал.
Беспамятство женщины показалось мне весьма странным, и я приблизил свое лицо к ее губам. От них исходил явственный запах коньяка, смешанного с лауданумом. Тут ко мне подошла пара казаков со шкурами, в которые и была завернута женщина.
– Мокроватые они, вашбродь, – произнес казак, – но все же лучше, чем ничего.
– Берите ее, – велел я, поднимаясь с женщиной на руках, – и возвращайтесь в Арабат. Рысью! Лихопой, бери двух казаков. Головой за нее отвечаешь.
– Как можно! – развел могучими руками урядник. – По всей форме все будет!
Казаки быстро приняли у меня с рук бесчувственную женщину, завернули ее в шкуры, и сам Лихопой усадил ее перед собой в седло. Двое казаков поддерживали ее, чтобы не свалилась ненароком с конской спины.
– Остальные, за мной! – скомандовал я, буквально взлетая в седло.
И помчались вслед за санями. Теперь неслись будто черти – из-под копыт наших коней летели комья снега и промерзлой земли. Мы горячили коней шенкелями и каблуками, по примеру казаков я не надел шпор, чтобы не ранить лошадиные бока. Летели сквозь темень, рискуя каждый миг сломать себе шею.
Оступись любой из коней, попадись под копыто ямка или небольшой камень – и можно прощаться с жизнью. Вместе со скакуном полетишь на землю, и даже самый глубокий снег вряд ли спасет от увечий. Но нам было наплевать. Все видели впереди цель – сани с двумя людьми, один из которых, кажется тот самый, что выкинул женщину, постоянно оборачивался. Наверное, прикидывал сокращающуюся дистанцию.
И тут Господь отвернулся от тех, кого мы преследовали, а ведь так и должно было произойти – не может Он быть на стороне мужчин, выкидывающих женщин для собственного спасения. Скорее всего, их сани наехали полозом на камень и в единый миг оказались на боку, проехав по инерции еще пару саженей. При этом, конечно же, полопались поводья и с треском разломились оглобли. Один из пассажиров саней вылетел из них, рухнув в снег, второму же повезло куда меньше – он оказался наполовину погребен под кузовом. Выбраться у него не было ни единого шанса. Первый довольно резво побежал к нему, что особенно странно для человека, только что вылетевшего из саней. Но, похоже, глубокий снег хорошенько смягчил его приземление. Он попытался сдвинуть сани, однако ничего из этого не вышло, как ни тужился. Тогда он бросил это безнадежное дело и пустился вслед за недалеко убежавшими конями.
Вот такие нам попались беглецы. Сначала женщину из саней выкинули, а после один другого бросил. Хорошо еще не прикончил товарища, чтобы тот нам в руки не попался.
Когда подъехали к перевернутым саням, погребенный под ними человек, одетый удивительно легко для зимы, закричал о том, что он сдается, на нескольких языках попеременно, нещадно коверкая все слова, кроме английских.
Именно при таких обстоятельствах я познакомился с мистером Гарри Пэджетом Флэшменом – полковником британской армии и проходимцем, каких свет не видывал.
Глава 2
Новые знакомства
Разбудили меня еще затемно. Я проснулся от того, что Корень положил мне руку на плечо и едва слышно прошептал одно слово: «Командир». Еще с Крымской кампании этого было достаточно, чтобы я открыл глаза и правой рукой машинально нащупал рукоять секача.
– Опасности нет, командир, – быстро добавил Корень, видя, как мои пальцы уверенно сжались на стальной рукояти.
– Тогда в чем дело?
– Поймали тут одного, точнее, Дорчжи поймал. Местный, он у Дорчжи амулет тот золотой стащить хотел, вроде уже лапы свои загребущие тянул к нему, когда наш парень его за руку схватил. Теперь этот плетет что-то, а стоит только Дорчжи на него глянуть – тут же бухается лбом об землю и вдвое быстрее лопотать начинает.
– Приведи Лерха, – велел я, – скажи, что дело у нас неотложное, но, если встретишь кого из слуг, ни гугу.
– Обижаешь, командир, – улыбнулся Корень, состроив такое лицо, будто я и вправду его сейчас обидел.
Быстро натянув штаны прямо на ночную сорочку – не до приличий сейчас, я вышел из нашего домика на двор, где застал преинтереснейшую картину. На полу распростерся местный в не слишком чистом халате и полуразмотанном тюрбане, над ним стоял Дорчжи, сжимая в левом кулаке свою золоту пластинку и глядя на местного с недоумением. Тут же были и Армас с Ломидзе – оба при оружии, для уверенности нацеленном в спину местного.
– Ты понимаешь, что он лопочет? – спросил я у Дорчжи.
Местный продолжал еще что-то неразборчиво бормотать – говори он и по-русски, его вряд ли бы кто понял.
– С пятого на десятое, – пожал плечами парень, – да и то не уверен, что правильно понимаю.
– Ну а все же? – решил настоять я, видел же, он что-то недоговаривает.
– Насчет его друзей, – протянул Дорчжи, – и преданности… Вроде клянется в вечном рабстве за себя и за друзей этих… Вроде бы, – он задержал дыхание на секунду, но все же добавил, – мне…
Что ж, меня откровенно порадовал его ответ – Дорчжи был честен со мной. Теперь осталось дождаться Лерха. Востоковед не заставил себя долго ждать, хотя, уверен, в этом известная заслуга принадлежит Корню. Бывший казак может быть весьма убедителен. На лице Лерха было написано глухое неудовольствие, а уж когда он увидел нас, к этому чувству добавилось еще и недоумение.
– Этот человек сказал, что меня вызывает к себе граф, – произнес Лерх.
– И вы подумали, что речь идет об Игнатьеве, – усмехнулся я, глянув на хитро ухмыляющегося за спиной востоковеда Корня, – но забыли, что и я также потомок древнего графского рода, верно?
– Признаться, да, – сконфузился Лерх, поняв, что сейчас едва не оскорбил меня.
– Ничего страшного, – отмахнулся я. – Сейчас мне весьма важны ваши знания в местных языках. Дело в том, что вот этот человек, – я указал на распростертого на полу местного, – пробрался в дом и хотел обокрасть нас. Точнее, так мы думали сначала, однако теперь он несет какую-то ахинею, а мы ее и не понимаем. Можете перевести ему мои вопросы ну и его ответы, конечно.
– Если он поднимется на ноги и перестанет бурчать нечто неразборчивое в пол, тогда я смогу помочь вам.
– Так велите ему сделать это, – пожал плечами я. – Вас он поймет быстрее нашего. Мы ведь с ним изъясняться можем разве что пинками да зуботычинами.
В итоге без пинков не обошлось – ими пришлось стимулировать местного почти ко всем действиям. Пока Ломидзе не двинул ему как следует сапогом по крестцу, он даже подниматься на ноги отказывался. Лерх скривился от этого проявления насилия, претившего ему, как и всякому интеллигентному человеку, однако предпочел оставить наши действия без комментариев.
