Тут-то и начинается таинственная часть жизни Юргенсена. Казалось, корсару придется до конца жизни гнить в темницах британского Адмиралтейства, но нет, он вскоре оказывается на свободе и появляется в окрестностях Лондона. Идет 1808 год.
Некоторое время спустя лондонский негоциант по имени Фальп получает от Адмиралтейства разрешение снарядить судно с провизией в Исландию (это датское владение потеряло связь с метрополией из-за войны). Лондонское правительство считает, что, поставляя в Исландию продукты, можно привлечь ее на свою сторону. Возможно. Но кому англичане вверяют командование этим судном? Датчанину Юргенсену.
Юргенсен успешно справляется с поручением, возвращается в Лондон и отбывает в Исландию вторично. Но на этот раз датское правительство Исландии отказывается от продуктов:
– Согласие принять их равноценно предательству. Дания не входит в лондонскую коалицию.
– Но вы уже один раз взяли продукты.
– Одного раза достаточно.
– В таком случае вы уже не губернатор. Губернатором буду я.
На самом деле был обмен рядом взаимных ультиматумов, а закончилось все применением силы. Юргенсен провел операцию с невиданной наглостью, поскольку располагал лишней дюжиной человек. Изгнав губернатора, он тут же публикует декларацию, где утверждается, что «исландский народ уничтожил нетерпимое иго датского владычества и единодушно призвал его возглавить новое правительство». Через несколько дней (11 июля 1809 года) новая декларация: «Мы, Юрген Юргенсен, берем на себя управление общественными делами и принимаем титул протектора (защитника). Мы имеем полное право объявлять войну и заключать мир с иностранными державами».
Пока суд да дело, в порт Рейкьявик заходит британский военный корабль. Его капитан сходит на берег, читает расклеенную повсюду декларацию и едва не лишается чувств. Полное право вершить войну и мир! Юргенсен зашел слишком далеко.
– Немедленно арестовать этого человека!
И датчанина снова везут в Англию и сажают в тюрьму «Тохилл-Филдс». Он сидит в ней несколько месяцев среди отпетых рецидивистов и становится игроком. Эта страсть заведет его далеко по кривой дорожке. После тюрьмы Юргенсен окажется в Испании и Португалии.
Вряд ли приходится сомневаться в том, что Юргенсен перешел на службу к англичанам еще после первого ареста. Адмиралтейство распознало в нем одаренного, умного авантюриста, относящегося к тому типу необычных людей, одним из которых был Лоуренс Аравийский, – и шпион, и миссионер, и бизнесмен. Такого человека можно послать туда, где у британской короны возникают проблемы, где надо раздобыть нужные сведения или подготовить «акции». Юргенсен недотянул до класса Лоуренса.
После пребывания в Испании он совершает долгое путешествие по Средиземному морю на борту британского военного судна. Где он останавливается, неизвестно. Но по возвращении в Лондон он снова попадает в тюрьму за карточные долги. На этот раз в тюрьме раскрылся новый талант Юргенсена – он пишет трагедию, «навеянную жестоким расстрелом герцога Энгиенского по приказу Наполеона», и «Статистическое исследование Российской империи».
И вновь Форин-офис вызволяет его и отправляет с тайной миссией на континент. Юргенсен проигрывает почти все выданные ему деньги, но миссию выполняет. Его встречают с распростертыми объятиями.
Но он не может совладать со страстью к игре и залезает в новые долги. Опять тюрьма, на этот раз «Ньюгейт». Его отпускают на свободу при условии, что он покинет Англию. Обещание Юргенсен дал, но не выполнил его, поскольку снова стал играть. А в октябре 1825 года оказался в плавучей тюрьме «Жюстисия» в Вулвиче, откуда каторжников отправляют на остров Тасмания.
В Вулвиче Юргенсен оказывается в обществе отверженных, это замкнутый мирок, не имеющий никакой связи с окружающей жизнью. Власти – охранники, офицеры – действуют как тираны. «Когда инспекционный комитет палаты представителей посещает плавучие тюрьмы, в них царит образцовый порядок. Горе тому, кто осмелится открыть рот и сказать что-либо иное, кроме того, что на борту к ним относятся по-человечески и с большой терпимостью. Я видел, как один капитан убил какого-то несчастного подростка только за то, что тот не успел убраться с его дороги. Все содержится в тайне и секрете». Юргенсен признает, что благодаря своей пронырливости, а также чьей-то негласной помощи он не был закован в цепи, как его сотоварищи.
«Казалось бы, – пишет Юргенсен, – каторжники, сосланные в исправительные заведения для отбывания наказания за преступления, должны исправляться. Ничего подобного – и днем и ночью они без зазрения совести воровали все, что подворачивалось под руку». Пребывание на каторгах и в тюрьмах еще менее, чем сегодня, способствовало моральному возрождению преступников. Заключенные плавучей тюрьмы «Жюстисия» не выказали ни радости, ни горя, когда их погрузили на «Вудмен», который взял курс на Тасманию.
«Мы отплыли из Ширнесса со ста пятьюдесятью каторжниками на борту и отрядом солдат, которых иногда сопровождают жены и дети. Мы еще не вышли из Ла-Манша, как попали в бурю, основательно потрепавшую корабль. Форштевень расшатался до того, что в медицинский пункт попало огромное количество воды. Для тех, кто никогда не плавал по морю, положение представлялось катастрофичным – крохотные помещения были переполнены людьми в цепях. Многие из них страдали от морской болезни, что только усиливало неудобство их положения».
В нескольких строках Юргенсен изложил основные проблемы перевозки каторжников на борту транспортных судов. Прежде всего следует отметить, что для этой цели арматоры снаряжали самые ветхие посудины. В долгой хронике ссылок существует немало упоминаний о судах, которые следовало поставить на прикол в порту, ибо они набирали воду через все щели.
И все же эти суда уходили в дальние плавания по сложным маршрутам, где несколько позже во время «чайных гонок» стали мериться силами великолепные клипера. Они пересекали зону пассатов Атлантики, огибали мыс Доброй Надежды, и им еще оставалось пройти 6 тысяч миль по южной части Индийского океана. То была самая опасная часть путешествия по постоянно разъяренному морю «ревущих сороковых», через холодную и унылую водяную пустыню без единого клочка суши на горизонте. После выгрузки оставшихся в живых каторжников в Хобарте суда пускались в обратное, еще более трудное плавание.
Возвращаться тем же путем было нельзя: в те времена корабли не могли ходить навстречу яростным западным и юго-западным ветрам, которые почти без перерыва дуют в этих широтах. И дряхлые суда отправлялись на восток, чтобы ветер дул с кормы. Перед ними лежали 6 тысяч миль по южной части Тихого океана в направлении Южной Америки, а точнее, мыса Горн. Обогнув мыс Горн, в Южной Атлантике суда брали курс на север, отыскивали в зоне затишья у тропика Рака юго-восточные пассаты, добирались до зоны затишья у экватора, находили северо-восточные пассаты и снова попадали в зону затишья Северного тропика, где чаще всего застревали надолго, и наконец, поймав благоприятный западный ветер, входили в Ла-Манш, откуда до английских портов рукой подать.
