– Я говорил тебе. Доктор Снаут.
– Что это за человек?
– Я мало его знаю. Почему ты спрашиваешь?
– Он так на меня смотрел…
– Наверное, ты ему понравилась…
– Нет. – Она покачала головой. – Это был не такой взгляд. Смотрел на меня так… как будто…
Она поежилась, подняла глаза и сразу же их опустила.
– Пойдем отсюда…
Жидкий кислород
Не знаю, как долго я лежал в темной комнате, апатично уставившись на светящийся циферблат часов. Слушал собственное дыхание и чему-то удивлялся, оставаясь при этом совершенно равнодушным. Наверное, я просто страшно устал. Я повернулся на бок, кровать была странно широкой, мне чего-то недоставало. Я задержал дыхание и замер. Стало совершенно тихо. Не доносилось ни малейшего звука. Хари? Почему не слышно ее дыхания? Начал шарить руками по постели: я был один.
«Хари!» – хотел я ее позвать, но услышал шаги. Шел кто-то большой и тяжелый, как…
– Гибарян? – сказал я спокойно.
– Да, это я. Не зажигай свет.
– Но…
– Не нужно. Так будет лучше для нас обоих.
– Но ты умер!
– Это ничего. Ты ведь узнаешь мой голос?
– Да. Зачем ты это сделал?
– Пришлось. Ты опоздал на четыре дня. Если бы ты прилетел раньше, может быть, это и не понадобилось бы. Но не упрекай себя. Мне не так уж плохо.
– Ты правда здесь?
– Ах, считаешь, что я снюсь тебе, как ты думал о Хари?
– Где она?
– Почему ты думаешь, что я знаю?
– Догадался.
– Держи это при себе. Предположим, я здесь вместо нее.
– Но я хочу, чтобы она тоже была.
– Это невозможно.
– Почему? Слушай, ты ведь знаешь, что в действительности это не ты, это только я.
– Нет. Это действительно я. Если бы ты хотел быть педантичным, мог бы сказать – это еще один я. Но не будем тратить слов.
– Ты уйдешь?
– Да.
– И тогда она вернется?
– Тебе этого хочется? Кто она для тебя?
– Это мое дело.
– Ты ведь ее боишься?
– Нет.
– И тебе противно…
– Чего ты от меня хочешь?..
– Ты должен жалеть себя, а не ее. Ей всегда будет двадцать лет. Не притворяйся, что не знаешь этого!
Вдруг, совершенно неизвестно почему, я успокоился. И слушал его совсем хладнокровно. Мне показалось, что теперь он стоит ближе, в ногах кровати, но я по-прежнему ничего не видел в этом мраке.
– Чего ты хочешь? – спросил я тихо.
Мой тон как будто удивил его. С минуту он молчал.
– Сарториус убедил Снаута, что ты его обманул. Теперь они тебя обманут. Под видом монтажа рентгеновской аппаратуры они собирают аннигилятор поля.
– Где она? – спросил я.
– Разве ты не слышал, что я тебе сказал? Я предупредил тебя!
– Где она?
– Не знаю. Запомни: тебе понадобится оружие. Ты ни на кого не можешь рассчитывать.
– Могу рассчитывать на Хари.
Послышался слабый короткий звук. Он смеялся.
– Конечно, можешь. До какого-то предела. В конце концов ты всегда можешь сделать то же, что и я.
– Ты не Гибарян.
– Да? А кто? Может быть, твой сон?
– Нет. Ты их кукла. Но сам об этом не знаешь.
– А откуда ты знаешь, кто ты?
Это меня озадачило. Я хотел встать, но не мог. Гибарян что-то говорил. Я не понимал слов, слышал только звук его голоса, отчаянно боролся со слабостью, еще раз рванулся с огромным усилием… – и проснулся. Я хватал воздух, как полузадушенная рыба. Было совсем тепло. Это сон. Кошмар. Сейчас… «дилемма, которую не могу разрешить. Мы преследуем самих себя. Политерия использует какой-то способ селективного усиления наших мыслей. Поиски мотивировки этого явления – и есть антропоморфизм! Там, где нет людей, нет также доступных человеку мотивов. Чтобы продолжать выполнение плана исследований, нужно либо уничтожить собственные мысли, либо их материальную реализацию. Первое не в наших силах. Второе слишком похоже на убийство…»
Я вслушивался в темноте в этот мерный далекий голос, который узнал сразу же: говорил Гибарян. Я вытянул руки перед собой. Постель была пуста.
«Проснулся для следующего сна», – пришла мне в голову мысль.
– Гибарян?.. – окликнул я.
Голос оборвался сразу же на полуслове. Что-то тихонько щелкнуло, и я почувствовал легкое дуновение.
– Ну что же ты, Гибарян? – проворчал я, зевая. – Так преследовать из одного сна в другой, знаешь…
Около меня что-то зашелестело.
– Гибарян! – повторил я громче.
Пружины кровати заскрипели.
– Крис… это я… – послышался рядом со мной шепот.
– Это ты, Хари… а Гибарян?
– Крис… Крис… но ведь он не… ты сам говорил, что он умер…
– Во сне может жить, – протянул я. Но у меня уже не было полной уверенности, что это сон. – Он приходил сюда. Что-то говорил.
Я был страшно сонный. «Раз я сонный – значит, сплю», – пришла мне в голову идиотская мысль. Я дотронулся губами до холодного плеча Хари и улегся поудобнее. Она мне что-то ответила, но я уже провалился в забытье.
Утром, в освещенной красным солнцем комнате, я восстановил в памяти происшествия этой ночи. Разговор с Гибаряном мне приснился, но потом? Я слышал его голос, мог бы в этом поклясться, но не помнил толком, что он говорил.
Это был не разговор, а скорее доклад. Доклад!
Хари мылась. Из ванной слышался плеск воды. Я заглянул под кровать, где недавно стоял магнитофон. Его там не было.
– Хари, – позвал я.
Ее мокрое лицо высунулось из-за шкафа.
– Ты случайно не видела под кроватью магнитофона? Маленький, карманный…
– Там лежали разные вещи. Я все положила туда. – Она показала на полку около шкафчика с лекарствами и исчезла в ванной.
Я вскочил с кровати, но поиски не дали результатов.
– Ты должна была его видеть, – сказал я, когда Хари вернулась в комнату.
Она ничего не ответила и стала причесываться перед зеркалом. Только теперь я заметил, что она бледна, в ее глазах, которые встретились с моими в зеркале, была какая-то настороженность.
– Хари, – начал я, как осел, еще раз, – магнитофона нет на полке.
– Ничего более важного ты не хочешь мне сказать?..
