Молодой Эрик радостно кивнул и добавил, что теперь многие в соседних племенах на Севере объявляют себя шаманами, но это только для туристов и это скорее истерия. Даже есть двухмесячные курсы. Или гриба сушеного пожуют.
Елена Прекрасная опять засмеялась:
– У моих такая практика, они теперь перенимают старую манеру, предпочитают накормить кого-то из семьи сушеным грибом, а потом выпить их утреннюю мочу. Даже детей пичкают, совсем нет никакого понимания. Потому что эти галлюциногены они получают вместе с мочой уже в очищенном, перегнанном как бы виде. Ребятам на каникулах дают поесть мухомор и подставляют им баночки, когда в поселок не завозят водку.
Эрик озабоченно кивнул. Видно было, что он не может отвлекаться, к нему подступила какая-то важная тема – а он говорил о своей матери. Его же как бы специально перебила Е. П.
– О маме, прошу вас, – сказала гостья, та самая женщина Ника. Она чувствовала, что это сейчас ему гораздо важнее, чем простой разговор о странностях соседнего дикого народа.
Так вот, самое главное, чем может быть прославлен шаман, это чудеса исцеления, рассказал он. Мать его именно этим была известна.
Еще она беседовала с духами ушедших – на тему всяких важных начинаний, стоит ли ехать или надо обождать, придет ли эпидемия и так далее, и когда привезут спирт, к примеру, и еще она давала людям песни на разные случаи жизни – песня рыбной ловли, песня потери, когда человек что-то ищет, песня прощания. Но они не общие, не для всех, в их местности каждый имеет свои песни и бормочет их про себя в нужный момент.
Е. П. опять со смехом кивнула, словно бы желая еще что-то добавить, и Эрик вежливо остановился.
– Ну вот вы про маму, прошу, прошу, – вмешалась наша женщина, стараясь помочь Эрику. Ей было его почему-то жалко, как давно не было жалко даже собственного сына.
Гости сидели за низеньким журнальным столиком, на котором было собрано угощение к чаю – вафельный тортик, конфеты в вазочке и знаменитое яблочное варенье Елены (каждая долька яблока твердая, прозрачная и напоминает мармелад). И стояла бутылка крыжовенного шампанского в бутылке из-под французского «Вёйв Клико».
Елена Прекрасная была мастерица на все руки. Как уж она все успевала: и вести аспирантов, и читать лекции, и принимать экзамены, и редактировать множество книг, и на даче управляться с семейством своего мужа, которое наезжало в полном составе, с детьми мужа от первой жены, с внуками и даже с той первой женой, без которой невозможно было обойтись, а кто же будет смотреть за младшими?
Отношения между ними, женами, были очень добрые, кстати.
У Елены Прекрасной других отношений с людьми не бывало. Она работала на всех и всегда как вол.
Ника очень любила Елену П., но навещала ее редко, потому что боялась быть лишней.
Да и собственная жизнь, работа, сын, транспорт, полулежачая мама в своей квартирке в часе езды от Никиного дома, собаки – кобель и старенькая девочка Ляля.
Никому бы и в голову не пришло взять кобеля к своей уже имеющейся девочке, но ниже этажом убили старушку соседку, остался карликовый мальчик, пожилой терьер с одним гнилым зубом в пасти. Его, конечно, соседки принесли к Нике.
Безвинная псина Ляля вообще устроила по этому по воду внеплановую течку, а новый жилец почувствовал себя супругом на законных основаниях – но этот кобелек Дон Корлеоне был мал ростом и не мог даже стоя до браться до нужного пункта, в честь чего он метил все во круг, совершенно тронувшись разумом.
Ника после прихода из института устраивала ежевечернюю генеральную уборку, а сын, недовольный этим бардаком и новой собакой, от которой первое время воняло, пока не был удален зуб, – сын вдруг повел себя как главный кобелек, у которого заняли его территорию, и на основании этого пещерного чувства вдруг стал требовать, чтобы ему дали уехать в бабину квартиру, а саму бабу мать пусть забирает на его место напрочь, в его комнату, так? Все равно типа ты к ней ездишь каждые три дня. Тебе же будет легче. И в армию оттуда хрен кто догадается меня взять.
На вопрос же «А на что ты будешь существовать?» сын отвечал, что найдет сам, не волнуйся.
У матери вертелось в уме «будешь драгдилером как твой драгоценный Зубарь?» Поссорились. Пока что удалось отстоять прежнюю ситуацию.
При этом положении дел как-то отдохнуть, отвести душу оказывалось некогда, даже дойти до такого святого и радостного человека как Елена.
Ника откладывала эти визиты до совсем уже безнадежных моментов, когда только и хотелось, что покончить со своей жизнью. Особенно после всяких выяснений у сына насчет того, не занимается ли он со своими друзьями чем-то нехорошим, не тянут ли они его в наркотики.
После того, очнувшись, Ника шла к Елене и именно запасалась для такого случая предлогом, чаще всего когдатошней книжкой, взятой у Елены почитать с возвратом.
Теперь Ника принесла назад том Шекспира, а именно «Гамлета» в чьем-то переводе.
В прошлый раз, когда Ника заходила к Елене, у гостей разговор шел, в частности, о разнице между этим переводом и пастернаковским. Кто-то упомянул вскользь, что лучший из текстов был одного великого князя, который слово в слово и прозой перекатал «Гамлета» со староанглийского, а некоторые возразили, что уж лучше взять то, с чего сам Шекспир списывал, из датских хроник.
Ника слушала навострив ушки эти шутливые беседы образованных (и скрывающих данный факт) людей. Скорее, правда, шекспировские переводы были ответвлением от главной темы, все с удовольствием сплетничали об одной широко известной даме. «И крупной солью светской злости», – завершил тему один из гостей.
Ника тогда и попросила почитать шестой том Шекспира.
В нынешний раз гость был только этот самый Эрик, молодой человек с раскосыми синими глазами, финн по национальности.
– Вы можете предсказывать? – настойчиво спрашивала его Ника, которой ударило в голову крыжовенное шампанское. – Будущее можете?
Из дальнейших приветливых, но уклончивых ответов Эрика можно было понять, что он этого никогда не практикует.
– А мама ваша? – тогда спросила смущенная Ника. – Она предсказывала?
Выяснилось из невнятной фразы, что вот как раз мама этим занималась.
– А как, что она предсказывала? Можно узнать?
Он как-то несвязно что-то пробормотал, слышны были только последние слова:
– …по телефону.
– Предсказывала, да, – улыбаясь, добавила Елена. – Было такое.
– А теперь не предсказывает? – пошутила Ника. – Я понимаю, всем тяжело это слушать. Как камень на шею. Такое происходит… Хотя нам, матерям, надо прямо сказать: не мешай. Мне так сын говорит иногда, не лезь, мать. Не сходи с ума, мамашо. Называет меня мамашо. Ну а ваша мамашо? Как она?
Он промолчал, как-то слабо улыбнувшись. Ника вдруг испугалась. Повисла тяжелая пауза.
