ПОЛИНА. Знаете, Эля, у него еще ведь мать умерла. У Паши.
ЭЛЯ. Что за жизнь!
ПОЛИНА. Жизнь просто потрясающая. Паша поехал за справкой в морг и какой день не появляется.
ЭЛЯ. А что было у матери?
ПОЛИНА. Что-то с кровью. Белые тельца.
ЭЛЯ. Скорее всего, Паша запил.
ПОЛИНА. Вот. Тамара тоже придерживается. Причем Костя единственный, кто связан с Пашей.
ЭЛЯ. Ладно. Будем ждать.
Пауза.
А Костя домой не будет звонить?
ПОЛИНА. Он когда звонит, отец отвечает, что таких нет дома.
ЭЛЯ. Костя об этом рассказывал. Он любит рассказывать. Говорит, одеваюсь я долго на работу, выхожу, теща у книжной полки стоит, подметает, и с суровым видом причем. Стало быть, там у нее, в книжках то есть, заначка есть. Они деньги в книжках хранят на текущие расходы. Дети еще неграмотные, а я, как известно, книжек не читаю. Опять-таки одного меня не оставляют, стараются. Но тут теще звонок. Теща в коридор. Звонит, как ясно из разговора, ее подружка, жена ее первого мужа, а это на час. Я взял книгу ихнюю, «Пятьдесят лет в строю», а там ничего.
ПОЛИНА. У нас мало денег. Папина пенсия, мамина совсем ничего, я младший научный да двое детей… Костя ведь не вносит денег.
ЭЛЯ. Нет, он говорит, нашел. В романе «Поджигатели» Николая Шпанова. А теща в коридоре как на иголках, кричит: «Извини, я сейчас разговаривать не могу». Не могу и так далее. Ее эта жена ее мужа первого глуховатая. Ну, говорит Костя, как я мечтаю: теща спросит – где деньги, а я скажу – возьмите на рояле. Там первые сто рублей.
ПОЛИНА. У нас нет рояля, чего он выдумал. И он денег никогда бы не взял.
ЭЛЯ. Да, он говорит, они так называемые порядочные люди. Я их денег не тронул.
ПОЛИНА. У нас только пианино.
ЭЛЯ. Полина, я вас давно хотела спросить, а как у вас с Костей?
ПОЛИНА. Что?
ЭЛЯ. Как складывается?
ПОЛИНА. Да как складывается, обыкновенно.
ЭЛЯ. Костя ведь мой друг. Я за него в книге расписываюсь, когда он опаздывает, потом, знаете, он уйдет, пиджак повесит, у него с Пашей свиданка у пивного ларька каждый день в одиннадцать утра, а шеф выйдет, я ему – быстренько: Шестаков в изотопном блоке. А туда телефона нет.
ПОЛИНА. Он на вас просто молится, вы ему производственную травму оформили, помните, он тогда перелом ребра получил?
ЭЛЯ. Конечно, помню, я его якобы с лестницы привела. А он что тогда?
ПОЛИНА. У них тогда с одним знакомым грузчиком рояль к стене прижали.
ЭЛЯ. Хорошо, что еще рабочий день у нас не кончился, Костя не опоздал. Он называет «опоздать на работу» – это прийти, когда кончается рабочий день.
ПОЛИНА. Как у нас складывается? Костя настаивает, чтобы мы уехали и жили от родителей отдельно. А я их не могу бросить, они старые. Потом, кто будет с детьми. Потом, на какие шиши купить квартиру. Так что все упирается.
ЭЛЯ. Полина! Выход один: надо разводиться.
ПОЛИНА. А детей без семьи оставить?
ЭЛЯ. А вы еще найдете себе. Вы еще молодая.
ПОЛИНА. О чем вы говорите.
ЭЛЯ. А вы зря Костю любите. Вы его поменьше любите. Не бегайте так за ним. Найдите себе кого-нибудь.
ПОЛИНА. Я ни о ком не могу без дрожи думать.
ЭЛЯ. Уже нашли кого-то?
ПОЛИНА. Кого?
ЭЛЯ. О ком без дрожи не можете думать. Надо же, я Костин друг, а ничего не знаю. Надо будет у него спросить.
ПОЛИНА. Никого у меня нет! Никого!
ЭЛЯ. А надо, чтобы был. Надо уметь клин клином вышибать.
ПОЛИНА. Конечно. А потом опять клин клином.
Эля. А вы думали. У меня так вся жизнь на клиньях.
ПОЛИНА. Когда я была совсем девчонка, у меня были вот такие косы… И за мной ухаживал один лейтенант… А я училась в школе. И он получил назначение и уехал. Когда я выходила за Костю, я у того просила прощения, мысленно. Я думала, что Костя – это клин. А вышло, что на всю жизнь.
ЭЛЯ. Да ну, еще жизнь будет.
ПОЛИНА. Костя у меня только второй случай в жизни.
ЭЛЯ. Это не играет никакого веса. Тут один с нашей работки стал ко мне кадриться. Родители на даче, он шастает и шастает. Как-то раз засиделся, метро не ходит, в трамвай не содят. А денег у него на такси нет. А я принципиально в таких случаях не даю, отказываю. Я еще их снабжать должна. Перебьешься, говорю, с каким знаком пишется. Он тогда: «Я у тебя заночую». Ладно. А у меня белье в ванне какой день замочено, я плюнула, стала стирать глубокой ночью. Несу на балкон вешать, а он уже в трусах на тахте расположился и говорит: «Только не говори мне, пожалуйста, Смирнова, что я у тебя в жизни второй мужчина». Вот вам и второй в жизни случай, как вы говорите. Ну вот. Я тогда плюнула, в родительской комнате на задвижку заперлась. Так он полчаса под дверью стоял, просил открыть, говорил, что мы взрослые люди, и что тебе стоит, и все такое. Что в таких случаях говорят. А потом лег как ни в чем не бывало и захрапел. Так храпел, я мимо пошла в ванную, он не слышал. Я не сплю, а он храпит. Все на свете прокляла. Потом еще с ним на работу пришлось ехать как одна семья. А вы говорите – второй случай в жизни.
ПОЛИНА. Вот вам и клин.
ЭЛЯ. Женщина вообще должна выходить замуж, когда она не любит, когда любят ее. Так что в следующий раз выходите без любви.
ПОЛИНА. Только под наркозом.
Звонят в дверь.
Если это Константин, не говорите ничего. Что я здесь.
Эля открывает, входит ДРУЖИНИНА.
ЭЛЯ. Дружинина, какое совпадение! Я только что о тебе подумала, хоть бы она не приходила.
РИТА. Смирнова, поздравляю с днем рождения, желаю. Тебе подарок вермут италиано. Называется чинзано.
ЭЛЯ. А вон он уже стоит на столе, уже мне поднесли.
РИТА. Завоз, что ли?
ЭЛЯ. Наверное, завоз. Знакомьтесь, это Рита, моя подруга, а это Полина Шестакова, жена Кости Шестакова, о котором ты много слышала.
РИТА. Очень приятно. Это чинзано к нам в буфет завезли.
ПОЛИНА. А я у нас в винном купила.
РИТА. Наверное, завоз. А я тете Машке переплатила.
ЭЛЯ. Видали? У Риты там спецбуфет. Знаете, где она вкалывает? На Новодевичьем.
РИТА. Обыкновенный буфет, тетя Маша.
ПОЛИНА. На Новодевичьем? Ой, у вас там, наверное, свежий воздух.
РИТА. Прям свежий. Как в склепе сидим. Стены – во! Как в склепе. В пальто работаем.
ПОЛИНА. Вы знаете, какое совпадение? Мой папа спит и видит, как попасть на Новодевичье.
