СВЕТА. Ну так не все ли равно, как назвать – нравились или любил?
ТОЛЯ. Любить и нравиться – разные понятия, просто разные.
СВЕТА. Ты откуда знаешь? Ты ведь не любил никогда, ты не можешь сравнивать.
ТОЛЯ. Да, я не любил никого и никогда, я не в состоянии просто любить. Я урод в этом отношении.
СВЕТА. Будем называть любовью то, что тебе все нравились. Просто назовем так. Неважно, как называть. Ты всех любил, тогда ты и меня любил?
ТОЛЯ. Я не могу любить.
СВЕТА. Но тебе нравились твои кандидатуры?
ТОЛЯ. Сначала да, а потом меня от них как бы отбрасывало.
СВЕТА. Не тебя отбрасывало, а тебя отбрасывали.
ТОЛЯ. Нет, именно меня как бы отбрасывало. Я часто в мыслях применял это выражение: снова меня отбросило. Как бы отбросило. Что поделать, я отметал одну кандидатуру за другой.
СВЕТА. Но меня ты выделял одну из всех?
ТОЛЯ. В какой-то степени да.
СВЕТА. А все тебе нравились.
ТОЛЯ. Я тебя выделил одну из всех, но на самом деле потом.
СВЕТА. До выпускного вечера?
ТОЛЯ. До? Нет, после. Гораздо после, и в Свердловске я по-настоящему о тебе стал думать. Ты меня как-то устраивала, успокаивала, ты мне часто вспоминалась как единственная.
СВЕТА. Но на выпускном вечере ты танцевал опять-таки с Фаридой.
ТОЛЯ. Она ведь уезжала навсегда, прощальный вальс.
СВЕТА. А Кузнецова была уже с животом.
ТОЛЯ. Я, представь себе, не помню. Ты всё помнишь.
СВЕТА. Тогда давай все это дело сведем к одному. Тебе все нравились, ты всех, скажем, любил.
ТОЛЯ. Опять нет.
СВЕТА. А меня из всех ты выделял. Я была как бы обратный пример.
ТОЛЯ. Ты – да, ты другое дело, я говорил.
Света тяжело замолкает.
Света! Свет! Светоч! А?
СВЕТА. Ты потому и думал обо мне как о последнем варианте, который остается, когда все другие отпадают. Последний запасной вариант, который не подведет уж при всех условиях. Так?
ТОЛЯ (идет к Свете). Иди сюда.
СВЕТА (идет от него вокруг стола). Самый простой и легкий путь оставлен на потом. Где тебе не откажут, не мордой об стол. Ты меня одну никогда и не любил.
ТОЛЯ. Я никого… (Садится.) А что такое любить? Что хорошего? Что это дает? Вон твоя же Кузнецова любила Колю страстной ответной любовью и вышла за него, а теперь они друг другу так показывают, (Крутит пальцем у виска.) она его называет «маньяк сексуальный», а ребенок сидит на горшке посреди комнаты и орет.
СВЕТА. Ты откуда это знаешь?
ТОЛЯ. Я ночевал у них. Две ночи.
СВЕТА. Значит, ты у них скрывался.
ТОЛЯ. Почему скрывался?
СВЕТА. А как называть? Позвонил только за два дня до свадьбы и снова исчез. Конечно, скрывался. Могли бы вместе походить, что-то сделать.
ТОЛЯ. Я кольца купил, что еще надо было, месяц назад купил и тебе отдал на сохранение.
СВЕТА. Но что теперь говорить, что это был за месяц.
ТОЛЯ. Был хороший месяц, я прожил хорошо и в ожидании много сделал, думал тебя увидеть.
СВЕТА. А тогда почему ты приехал в Москву и меня не захотел увидеть? Позвонил только: встретимся в одиннадцать, я приведу свидетелей.
ТОЛЯ. Ужин заказал в ресторане.
СВЕТА. Мы так хорошо могли походить, погулять это время.
ТОЛЯ. Но как-то оно прошло, и теперь самое главное есть, то есть мы без помех поженились и не передумали. Встретились бы до свадьбы, пошли бы разговоры, кривотолки у нас, что да как да кто любит.
СВЕТА. Сейчас-то все равно мы разговариваем.
ТОЛЯ. А сейчас всё уже позади.
СВЕТА. Какой хороший был месяц! Листья пахли.
ТОЛЯ. Да?
СВЕТА. Я много не спала.
ТОЛЯ. Все прошло.
СВЕТА. А ты приехал, сразу к Кузнецовой ночевать пошел. Пошел навещать свою старую любовь.
ТОЛЯ. Мне надо было переночевать.
СВЕТА. Не обязательно.
ТОЛЯ. Как не обязательно, человеку же надо ночевать, спать.
СВЕТА. У нас бы поночевал.
ТОЛЯ. Неудобно.
СВЕТА. Сегодня-то ты собрался здесь ночевать?
ТОЛЯ. Да. Но сегодня мы уже поженились. Расписались.
СВЕТА. Значит, сегодня тебе не будет неудобно?
ТОЛЯ. Сегодня по закону.
СВЕТА. По закону не стыдно. По бумажке. А только ведь бумажка появилась, все остальное то же самое.
ТОЛЯ. Это многое меняет.
СВЕТА. Ты получил право теперь надо мной?
ТОЛЯ. Конечно.
СВЕТА. А как ты можешь? Ты ведь меня не любишь. Как же ты сможешь ко мне прикоснуться?
ТОЛЯ. Как муж прикасается к жене. (Не двигается с места.) Ты теперь моя жена.
СВЕТА. И не подходи ко мне, ты меня не любишь.
ТОЛЯ. Только теперь я тебя узнаю.
СВЕТА. Конечно, ты думал, что если все тебя отбросили, то я не отброшу.
ТОЛЯ. Только теперь я тебя узнаю, почему те двое не решились.
СВЕТА. Тебя же все отбросили, сто пятьдесят человек.
ТОЛЯ. А были серьезные причины у них, и один это почувствовал, и второй. Один за другим. Теперь я понимаю.
СВЕТА. Кузнецова с удовольствием рассказывала, как ты стоял на лестнице и трясся и повторял: «Выходи замуж», а она в ответ: «Да кто меня возьмет, да не за кого, и кому я нужна». А сказать: «Мне нужна» побоялся, потому что знал, что́ ответят.
ТОЛЯ. Я покраснел?
СВЕТА. Ты покраснел.
ТОЛЯ. Будет дождь.
СВЕТА. Мама промокнет, зонта не взяла. Теперь я понимаю, почему ты два дня в Москве проводил без меня. Ты боялся, что я тебя тоже раньше времени отброшу.
ТОЛЯ. Нет. Я мамы твоей стеснялся.
СВЕТА. Ты же ведь знал это и шел на это, я сказала, что мама всегда будет жить с нами, что я всегда буду жить с матерью, даже когда мы построим твой кооператив.
ТОЛЯ. Да живи, кто мешает.
СВЕТА. Я сегодня лягу с мамой, ты у нас переночуешь на своих стираных-глаженых, а завтра пойдем подадим на аннулирование брака.
ТОЛЯ. Я пойду ночевать к Коле.
СВЕТА. Зачем, только новости придется носить, рассказывать, что и как. Кому это важно. Переночуй здесь. Ты на моей кровати, будет удобно, как в поезде. Ни в чем тебе не идут навстречу, ни в одной женитьбе.
