ЛЮБА. Да! Стучит ножищами.
ЛИКА. Олечка плачет от любого замечания, ты слышишь, Саша?
НЕТА. Это ты от нее плачешь.
ЛЮБА. Ты ослепла от слез.
ЛИКА. А Машка, она хохочет. Олечка на нее шипит: «тише», а она истерически хохочет, Олечка ей подзатыльник, поскольку Ляля спит, так она исступленно смеется и падает на пол!
САША. А мы все улыбаемся дома. Тихо-тихо, Саныч не плачет совсем. Рая ему не дает. Саныч два зуба имеет. (Показывает пальцем на нижнюю челюсть.) Стоит уже. Крепкий. Стелим на пол одеяло. Спит пока в ящике за стульями. Днем на стульях сидим, а ночью он там спит. Коляска есть, кроватку уже некуда.
ЛЮБА. Оля бьет детей.
ЛИКА. Молчи!
НЕТА. Шамол бучи!
ЛИКА. Это не бьет, это шлепает. Она же одна с ними три вечера в неделю! Мать же учится! А это хулиганье руки помыть, ужинать ходит только с шестого крика. Трое детей у нее на руках, а ведь ее время еще не пришло! Нет! Вся наша жизнь тяжелый труд. Слезами залит мир безбрежный.
НЕТА (садится). Но день настанет неизбежный, неумолимый страшный суд!
ЛИКА. О господи.
НЕТА (с силой). Перед фестивалем молодежи и студентов будут высылать тунеядцев и плесень из Москвы. Москву очистят от всей и всяческой нечисти. (С силой падает на подушку.)
ЛИКА. Вот и вот. Видали?
САША. Думается мне, что я знаю, кого отсюда надо вычистить.
ЛИКА. Саша, это безобидно. Они никому не делают зла.
НЕТА. Высылают за разложенчество.
ЛИКА. Ты говоришь это нам.
ЛЮБА. Как писал Маяковский: где «м» с хулиганом да сифилис.
ЛИКА. Оля, например, всегда боялась их. Маленькая девочка, а как все понимала! Невинность похожа не неукрепленную крепость, писал Шодерло де Лакло.
ЛЮБА (Heme). Шашо будер шало буде шала букло.
Нета нетерпеливо машет рукой.
ЛИКА. Да, укрепленная крепость – это приходит с годами.
Люба гордо кивает.
Вот Маринку – ту повыметут из Москвы за все ее дела. Обреют и вышлют в платке. За то, что она устраивала в своей квартире и что она сейчас там вытворяет, пока отец с матерью в Германии. Учиться не учится, время проводит на вечернем отделении, какой из нее педагог! А Оля сидит дома, стирает, готовит, едет с коляской в садик, свой в коляске, эти двое за коляску держатся. Прямо тебе картина Перова «Тройка»!
Входит милиционер.
МИЛИЦИОНЕР. Там было распахнуто, ключ в дверях (кладет ключ на стол).
Саша берет ключ, хочет положить в карман, но потом возвращает на стол.
Так. Коровина Ольга тридцать девятого года рождения здесь проживает?
ЛИКА (кричит). Саша! Саша! Я слепа! Где ты?
САША. А в чем дело?
МИЛИЦИОНЕР. Коровина Ольга Александровна.
САША. Я ее отец, а ее в настоящее время нет.
ЛЮБА. Она уехала, вам сказано. Пожилому человеку плохо, врача! Моя мама большевик, орденоносец, партийная кличка Муся. Лика, так надо. Мама, лежи. Это чистят Москву. Так мы и думали. Наше дело правое. За Олей пришли. Ее жаль, но что поделать.
ЛИКА (пронзительно). В чем дело? Я ни шута не вижу, кто пришел? Оля ушла к мужу.
Входят ОЛЯ и ЛЁНЯ, ввозят коляску.
Они с мужем пришли!
ОЛЯ (с порога). Баба, кто-то на Лёньку письмо в ректорат написал. Моральное разложенчество. Что он бросил ребенка и материально не содержит.
ЛИКА (дипломатически улыбаясь). Оля, у нас милиция. Видите? Они муж с женой, да.
САША. Оля, старшая дочь моя, иди сюда.
МИЛИЦИОНЕР. Коровина Ольга Александровна, тысяча девятьсот тридцать девятого года? (Садится к столу, вынимает бумаги.)
ОЛЯ. Именно.
ЛИКА. Оля!
МИЛИЦИОНЕР (пишет). Девица?
Слово «девица» милиционер произносит с ударением на «е».
ОЛЯ. То есть как это?
МИЛИЦИОНЕР. Ну, девица или замужняя. (Слегка покраснел.)
ОЛЯ. Нет, я не замужняя.
ЛИКА. Морганатический брак. Ребенок же есть! Лёня, скажите!
МИЛИЦИОНЕР (после паузы). Вы знакомы с Бухарцевой Мариной Ивановной?
ОЛЯ. Я? Знакома.
ЛИКА. Эту сволочь мы прекрасно видели.
МИЛИЦИОНЕР. Когда вы последний раз у нее были?
САША. В чем все-таки дело? Вы же должны сказать, в чем дело?
МИЛИЦИОНЕР. Маленькое ограбление в квартире Бухарцевых. Вернее, хулиганство. Написали на стенах, ножом порезали два пианино.
ЛИКА. И никто ни на одном не играет ни бельмеса, заметьте. Эти пианино не для игры.
МИЛИЦИОНЕР. Ну и так далее. В люстру насыпали манки.
ОЛЯ. Когда же успели?
МИЛИЦИОНЕР. Когда в последний раз вы там были?
ЛИКА. Мы запретили ей ходить в этот вертеп! Шесть, нет, восемь месяцев она уже сидит безвылазно дома или гуляет с ребенком по магазинам.
МИЛИЦИОНЕР. Когда вы были там в последний раз?
ОЛЯ. Когда? Позавчера. Позавчера днем.
Входит ЭРА.
ЛИКА. Как? Ты вместо гуляния? Ты же клялась! (Плачет.)
ОЛЯ. Я зашла на несколько минут, когда шла за молоком.
ЭРА. Что происходит, товарищи? Я мать! Объясните!
МИЛИЦИОНЕР. Произошло ограбление, хулиганство на квартире у Бухарцевых. Бухарцева Марина Ивановна назвала тех, кто последнее время посещал квартиру, среди них ее.
ЭРА. Докатилась, дура! (Подбегает к Оле, та прячется за спиной отца.) Подожди у меня! (Опустив голову.) А это кто? Это кто? Пришел, не постеснялся? Стыд и срам, стыд и срам! Опозорил, бросил, обрек на муки!
Непонятно, о ком речь, ибо Лёня и Саша стоят рядом.
МИЛИЦИОНЕР. Минуту, товарищ. Во сколько точнее это было?
ОЛЯ (из-за спины отца). В два часа.
МИЛИЦИОНЕР. Кого вы там видели конкретно?
ЛИКА. И что тут плохого, что зашла? Она же не грабитель! Эта Маринка ее единственная подруга, какая бы она не была «м». Подруг не выбирают. У человека же должны быть просветы в жизни! Посмотрите на нее, какая она слабенькая: были трудные роды, была грудница, она кормит и кормит, совсем истощена. Все ее бросили.
ОЛЯ (перебивает). Я там видела Бухарцеву.
МИЛИЦИОНЕР. Еще кого?
