ОН. Биопсию, флюорографию делала?
ОНА. Нет! Я говорю – поехала к вам.
ОН. Когда вы были у врача?
ОНА. Неделю назад. Но я долго собиралась.
ОН. Это вы за эти дни книжку достали?
ОНА. Нет. Это ваша была книжка. Вы ее оставили в малой операционной… Там, где мы с вами последний раз… это… общались. Где вы мне сказали, что женаты и очень жалеете об этом, потому что вы меня полюбили. И я вам сказала, что ни о чем не жалею и да святится имя твое. На небе, как и на земли. Благословляю тот пол, по которому проходили ваши ноги. Целую воздух, где вы прошли. Вы гениальный врач. Вы спасли столько народу. Вы читали рассказ Куприна «Гранатовый браслет»? Я любила ночью дежурить с вами. Пока вы не уходили утром, больные оставались жить. Такая легенда. В ваше дежурство не умирали. Вы не допускали.
ОН. Ну ладно, хватит. Ошибок хватало.
ОНА. И меня всему научили. Я тоже старалась. Никогда не спала и по первой тревоге бежала.
ОН. Я помню. Да.
ОНА. Я ваша ученица, и я знаю, вы меня спасете. Нашему ребенку нужна мать. Если я умру, его могут отдать в приют. Возьмите ее, я так вас прошу! Если что со мной случится! Моя мама, когда я родила в шестнадцать лет, она прямо как с цепи сорвалась, она не хочет смотреть на нас, она привела к себе мужчину, но он ушел, она кричала, что это из-за нас. Ребенок плакал по ночам. А что я могу поделать? Она не дает мне говорить по телефону, кидается, освободи трубку, мне должны звонить. Она сказала, что я выпиваю ее кефир из холодильника, что я воровка.
ОН. Сколько ей лет?
ОНА. Ей скоро сорок.
ОН. Рановато.
ОНА. Что рановато?
ОН. Климакс.
ОНА. Папа ушел пять лет назад. Нашел себе молодую.
ОН. Понятно.
ОНА. Но мама никогда не была такой. Хорошо еще, что у меня своя комната после их развода. Продали квартиру нашу… Папе комнату. Нам двухкомнатную такую небольшую квартиру. Мама заняла комнату восемнадцать метров, а мы в девяти метрах вдвоем.
ОН. Да, что уж.
ОНА. Она даже не пришла встречать меня из роддома… Всем девочкам приносили цветы. Бутылка и торт нянечкам, деньги. Я ждала, ждала. Звонила. Она трубу не брала. Мне на следующий день собрали сестры какие-то пеленки недостиранные, с пятнами, дали одеяло казенное… Которое списанное, уже на тряпки… С печатью…
ОН. Да… Наша действительность. Это Россия.
ОНА. И мы в этом ушли. Я ведь все приготовила перед родами, Выстирала, прогладила, купила памперсов две пачки. Все сложила в сумку, сказала ей. Она промолчала, это было рано утром. Пришли мы из роддома, а ничего в моей комнате нету. Мама все отдала кому-то. Или продала, я знаю. Она со мной не разговаривает.
ОН. Бешенство матки. Это мне знакомо.
ОНА. Я тогда свою простынку разрезала на пеленки. Что было делать. Но папа с женой мне все привезли на следующий день, когда она была на работе. Папа потом мне замок сразу сходил, купил и вставил. Сказал, чтобы я быстро оформляла приватизацию, а то мама приватизирует только на себя. Но это же ведь деньги! А у меня нету! Папа сказал, что пока что устраивается на новую работу. Они вместе с мамой работали.
ОН. Да, сложности… Слушай. Сейчас мне некогда, извини.
ОНА. А Сашенька совсем не плачет ночью. Имя как у вас, и отчество. Понимает все.
ОН. Сколько ему?
ОНА. Это девочка. Александра Александровна. Ей полгодика. Кудрявая уже.
ОН. Полгода? (Считает в уме.)
ОНА. Было ваше последнее дежурство. Мы прощались с вами в малой операционной как раз. Вы потом все, уже перешли в эту клинику.
ОН. Первые роды?
ОНА. Да.
ОН. Первая беременность?
ОНА. Что вы, да.
ОН. Когда начали жить половой жизнью?
ОНА. В больнице же, вы что.
ОН. Когда?
ОНА. Да в пятнадцать же лет, вернее, в пятнадцать лет и пять месяцев. На практике. Дежурила после восьмого марта, в ночь на девятое. Да вы помните.
ОН. Откуда!
ОНА. Вы мне букет подарили сначала. Тюльпаны.
ОН. Да там этих букетов было… Полная ординаторская тюльпанов. Коллеги не все взяли. Я и сунул вам.
ОНА. Вот видите. Вы помните.
ОН. Чем болели?
ОНА. Ничем я не болела. Я же медик, когда мне врач сказала, я подумала и пошла к вам. Вы меня спасете.
ОН. Я вас не соперирую. Я по другой специальности. Но при всех условиях сначала надо сделать биопсию. Потом уже кидаться на людей.
ОНА. А вы что тут, кем работаете?
ОН. Диссертацию делать мне не дали. Вместо меня защитился один тип из министерства, сказал, все новые данные посылайте мне для отчетов. Два года это длилось, а пока я собирал материал, он уже кандидат наук. Он у меня и в операционной торчал. Говорил, как интересно. Деловой такой. Он у вас после моего ухода стал главврач. Да я и ушел поэтому.
ОНА. Новый?
ОН. Да.
ОНА. Я же в декрете. Но я его видела. Дядечка с такой кожаной сумочкой. Гнида. Девчонки говорили, он всю кардиологию будет ремонтировать, врачей увольняет, пол в коридоре будет мраморный. В малой операционной полгода его мама лежала. В реанимации начали умирать пачками.
ОН. Не успел я опомниться, новый метод доктора… Ты запомнила его фамилию?
ОНА. Зачем мне?
ОН. Обобщение по клиникам, широкое распространение нового метода, его метода, по стране.
ОНА. Подонок. Пока его мама лежала в малой операционной, наши девочки все должны были за ней ухаживать. Операции сократились, второй-то операционной не было, эта бабка капризная, звонила каждые пять минут. А вы не хотели подавать в суд?
ОН. Нет.
ОНА. Я тоже. Моя мама все время кричит, я подам на так называемого отца в суд, пусть платит.
ОН. Подавай, добей меня, такую сволочь. Жена только и ждет доказательств.
ОНА. Я никому, ни единому человеку не говорила в мире про нас. Что это ваша девочка. Отчество ваше. Но мало ли кто с таким отчеством, это самое распространенное имя. Я теперь не маленькая дурочка. Я хожу, делаю уколы соседкам, они мне хоть немного платят. Моя слава уже и на весь двор распространилась, что я хорошо ставлю, они так говорят, внутривенные. Я мечтаю быть доктором. Если бы не этот диагноз.
ОН. А я уже ничего не хочу после той истории. Живу по инерции. Принимаю больных, но врач-то я остался довольно квалифицированный.
ОНА. Вы гений.
ОН. Жена в расцвете климакса. Дочь начала уже этот марафон. Жена в истерике бьется, девочка наркоманка, сделай что-нибудь.
