Он подозрительно огляделся вокруг.
– Пусть он примет этот токсин, – сказал он Лео, – и возвращаемся на Землю, прежде чем не случилось нечто ужасное. А я чувствую, что это может случиться.
Он направился к двери.
– Примешь, Барни? – спросил Лео.
– Нет, – ответил он.
– Почему?
– Жизнь слишком много для меня значит.
«Я решил, что с искуплением вины пора кончать», – подумал он.
– Что с тобой было во время перемещения?
Он встал, голова у него кружилась.
– Он ничего не скажет, – произнес от дверей Феликс Блау.
– Барни, – сказал Лео, – у нас не было другого выхода. Я вытащу тебя отсюда, я в этом уверен. А эпилепсия типа Кью – это еще не конец…
– Ты зря теряешь время, – прервал его Феликс Блау, выходя в коридор. Он бросил на Барни еще один презрительный взгляд. – Ты совершил ошибку, понадеявшись на этого парня.
– Он прав, Лео, – сказал Барни.
– Ты никогда не выберешься с Марса, – сказал Лео. – Я никогда не помогу тебе вернуться на Землю. Что бы ни случилось.
– Я знаю.
– Однако тебя это не волнует. Ты намерен провести остаток своих дней, принимая этот проклятый наркотик.
Лео со злостью смотрел на него, сбитый с толку.
– Наоборот, – сказал Барни, – я никогда больше этого не сделаю.
– Что же ты собираешься делать?
– Буду здесь жить, – ответил Барни. – Как колонист. Буду работать в огороде наверху и делать все то, что здесь делают. Копать оросительные каналы и так далее.
Он смертельно устал, тошнота не проходила.
– Мне очень жаль, – сказал он.
– Мне тоже, – сказал Лео. – И я не могу тебя понять.
Лео взглянул на Энн Хоуторн, но и от нее не получил ответа. Он пожал плечами и подошел к двери. Стоя на пороге, он хотел еще что-то сказать, но передумал и пошел за Феликсом Блау. Барни слышал звук их шагов, когда они поднимались по трапу наверх. Наконец шаги смолкли и наступила тишина. Барни дотащился до раковины и налил себе стакан воды.
– Я тебя понимаю, – сказала Энн.
– В самом деле?
У воды был чудесный вкус, она смыла последние следы чуинг-зет.
– Ты частично стал Палмером Элдричем, – сказала она. – А он частично стал тобой. Вы уже не можете разделиться, ты всегда будешь…
– Ты с ума сошла, – сказал он, тяжело опираясь о раковину, чтобы сохранить равновесие: у него все еще подгибались ноги.
– Элдрич получил от тебя то, что хотел, – сказала Энн.
– Нет, – сказал он. – Поскольку я вернулся слишком быстро. Я должен был оставаться там еще пять или десять минут. Когда Лео выстрелит во второй раз, на том корабле будет Палмер Элдрич, не я.
«И именно поэтому мне незачем рисковать своим здоровьем, реализуя этот безумный, надуманный план, который мог родиться только от отчаяния, – подумал он. – Этот человек, или что бы это ни было, вскоре погибнет…»
– Понимаю, – сказала Энн. – И ты уверен, что те события будущего, которые ты видел…
– Подлинные.
Поскольку во время эксперимента с наркотиком он не был полностью зависим от того, что ему предлагалось.
А кроме того, он был ясновидцем.
– Палмер Элдрич об этом тоже знает, – сказал он. – Он сделает… делает все возможное, чтобы уцелеть. Однако он не уцелеет. Не сможет.
«По крайней мере, – подумал он, – вероятно, не сможет».
Однако в этом и заключалась сущность будущего как переплетения различных возможностей. Он давно уже принимал это как должное и научился этим пользоваться, интуитивно зная, какую линию поведения выбрать. Поэтому он и работал у Лео.
– Но Лео тем не менее ничего для тебя не сделает, – сказала Энн. – Он не заберет тебя обратно на Землю. Ты знаешь, что он говорил серьезно? Я поняла по выражению его лица: пока он жив, он не…
– Землей, – ответил Барни, – я уже сыт по горло.
Он тоже говорил серьезно, прекрасно отдавая себе отчет в том, какая жизнь ожидает его здесь, на Марсе.
Если она была достаточно хороша для Палмера Элдрича, она была хороша и для него. Поскольку Палмер Элдрич жил не одной жизнью, и кем бы он ни был, человеком или зверем, он обладал глубокой, истинной мудростью. Соединение с Элдричем во время перемещения оставило отпечаток на Барни, некий знак абсолютного знания. Он думал о том, не получил ли и Элдрич что-то от него взамен.
«Может быть, я знал нечто, что ему пригодилось? – спрашивал он себя. – Какое-то предчувствие? Настроение или воспоминание?»
Хороший вопрос. Он пришел к выводу, что ответ на него будет отрицательным.
«Наш противник – это нечто крайне отвратительное и чуждое, – думал он, – которое овладело представителем нашего вида во время долгого путешествия с Земли на Проксиму… и оно, однако, знало значительно больше о смысле нашего существования, чем я. Эти столетия бесплодного блуждания в пространстве, в ожидании какой-либо формы жизни, которой оно могло бы овладеть и которой могло бы стать… может быть, именно они были источником этого знания, не опыт, не бесконечное одиночество. В сравнении с ним я ничего не знаю, ничего не достиг».
В дверях стояли Фрэн и Норм Шайн.
– Эй, Майерсон, ну и как? Что ты думаешь о чуинг-зет?
Они вошли в комнату, с нетерпением ожидая ответа.
– Не приживется, – буркнул Барни.
– Я так не считаю, – разочарованно сказал Норм. – Он понравился мне намного больше, чем кэн-ди. Вот только… – Он нахмурился и неуверенно посмотрел на жену. – Я все время ощущал чье-то присутствие. Это все портило. Естественно, я снова перенесся в…
– Мистер Майерсон, похоже, устал, – перебила его Фрэн. – Расскажешь ему обо всем позже.
Смерив Барни взглядом, Норм Шайн сказал:
– Не пойму, что ты за птица, Барни. Сразу же после первого сеанса ты отобрал порцию у этой девушки, мисс Хоуторн, убежал и заперся в своей комнате, чтобы ее сжевать, а теперь ты говоришь… – Он философски пожал плечами. – Ну, может быть, ты принял слишком много для одного раза. Ты перебрал дозу, парень. Я собираюсь попробовать еще раз. Естественно, осторожно. Не так, как ты. – И чтобы добавить себе уверенности, повторил: – Я считаю, что это хорошая вещь.
– Кроме, – сказал Барни, – этого ощущения чьего-то присутствия.
– Я это тоже ощущала, – тихо сказала Фрэн. – И я не собираюсь принимать этот чуинг-зет снова. Я… боюсь. Не знаю, что это, но я боюсь.
Она задрожала и прижалась к мужу, тот машинально обнял ее.
– Не бойся. Оно просто пытается жить, как и мы все.
