Барни развернул экскаватор и двинулся обратно к бараку Чикен-Покс. Машина, с шипением и треском, двигалась удручающе медленно, казалось, что она вот-вот сдохнет. Барни чувствовал, что не доедет до барака.
«Может быть, зверь прав, – подумал он. – Мне придется слезть и достойно его встретить. Меня пощадила наивысшая форма жизни, которая овладела Палмером Элдричем и появилась в нашей системе, – а теперь меня должен сожрать глупый зверь. Конец долгому бегству, – думал он. – Окончательное решение, которого еще пять минут назад, несмотря на свои способности к ясновидению, я не предвидел. Может быть, не хотел предвидеть… как триумфально объявил бы доктор Смайл, окажись он здесь».
Экскаватор взвыл, затрясся и с болезненным стоном остановился, еще несколько секунд в нем теплилась жизнь, потом она прекратилась.
Несколько мгновений Барни молча сидел за пультом машины. Старый марсианский шакал сидел неподалеку, не спуская с него глаз.
– Ладно, – сказал ему Майерсон. – Иду.
Он выскочил из кабины, размахивая тяжелым ключом.
Зверь бросился на него.
В пяти футах от Барни он заскулил, внезапно свернул в сторону и промчался мимо, не коснувшись его, Барни обернулся, глядя на шакала.
«Нечистый», – думал зверь, остановившись на безопасном расстоянии и со страхом глядя на человека.
– Ты нечистый, – с отвращением сообщил он.
«Нечистый, – подумал Барни. – Как это? Почему?»
«Просто нечистый, – мысленно ответил хищник. – Посмотри на себя. Я не могу тебя съесть, я бы заболел».
Зверь не двигался с места, глядя на него с разочарованием и отвращением. Он был испуган.
– Может быть, мы все для тебя нечистые, – сказал Барни. – Все земляне чужие для этого мира. Все пришельцы.
– Нет, только ты, – угрюмо сказал зверь. – Взгляни только на – тьфу! – свою правую руку. С тобой что-то не в порядке. Как ты можешь так жить? Ты не можешь каким-то образом очиститься?
Барни не утруждал себя разглядыванием своей руки, в этом не было необходимости.
Спокойно, со всем достоинством, на которое он был способен, он двинулся по рыхлому песку к своему бараку.
Ночью, когда он укладывался на свою узкую койку, кто-то постучал в дверь.
– Эй, Майерсон! Открой.
Он надел халат и открыл дверь.
– Этот корабль опять прилетел! – возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его за рукав. – Ну, знаешь, тот, с людьми из «Чуинг-зет». У тебя еще остались скины?! Если так, то…
– Если они хотят меня видеть, – сказал Барни, высвобождая рукав, – им придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.
Он закрыл дверь.
Норм ушел, громко топая.
Барни сел за стол, достал из ящика пачку – последнюю – земных сигарет и закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей.
«Как большие мыши, – подумал он, – почуявшие приманку».
Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку «Кэмела».
– Мистер Майерсон…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – ответил Барни.
Войдя внутрь, Палмер Элдрич закрыл дверь, сел напротив Барни и сказал:
– Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как это произошло, перед тем, как Лео выстрелил во второй раз. Это было тщательно продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять, – чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе почему…
– Меня не волнует почему, – прервал его Барни.
Он все еще не поднимал глаз.
– Ты не можешь смотреть на меня? – спросил Палмер Элдрич.
– Я нечистый, – сообщил Барни.
– КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?
– Зверь в пустыне. Он никогда меня до этого не видел, он узнал об этом, когда подошел ближе.
«С расстояния в пять футов, – подумал он. – Этого хватило».
– Гм. Может быть, у него были свои причины…
– У него не было никаких причин. Собственно говоря, даже наоборот. Он был полуживой от голода и мечтал о том, чтобы меня съесть. Поэтому он говорил правду.
– Для примитивного разума, – сказал Элдрич, – нечистый и святой – это одно и то же. Это просто табу. Ритуальное…
– О, черт побери! – со злостью сказал Барни. – Он говорил правду, и ты прекрасно об этом знаешь. Я жив, и я не умру на том корабле, но я осквернен.
– Мной?
– Подумай – и поймешь.
Помолчав, Палмер Элдрич пожал плечами и сказал:
– Ладно. Меня изгнали из одной планетной системы… не буду говорить из какой, поскольку это не имеет никакого значения, – тогда я вселился в этого сумасшедшего, желающего быстро разбогатеть представителя вашего вида. Небольшая часть меня перешла и в тебя. Однако лишь небольшая. Постепенно, с течением времени ты от этого избавишься. Другие колонисты ничего не заметят, поскольку это затронуло и их; это произошло, когда они приняли средство, которое я им дал.
– Мне хотелось бы знать, – сказал Барни, – чего ты намеревался достичь, снабжая нас чуинг-зет.
– Вечности, – спокойно ответило сидевшее напротив него существо.
Барни поднял глаза:
– Размножение?
– Да, единственным доступным мне способом.
Охваченный отвращением, Барни сказал:
– Боже мой. Мы все были бы твоими детьми.
– Теперь уже не о чем беспокоиться, – сказало существо и весело, совсем по-человечески рассмеялось. – Занимайся своим огородом, копай оросительную систему. Я, честно говоря, с нетерпением жду смерти и буду рад, когда Лео Булеро сделает то, о чем он сейчас думает… что он планирует сейчас, когда ты отказался принять токсин, отравляющий мозг. Во всяком случае, я желаю тебе счастья здесь, на Марсе; мне бы такая жизнь вполне подошла, но что делать… не вышло.
Элдрич встал.
– Ты мог бы вернуться в прежнее состояние, – сказал Барни. – Вернуть себе тот облик, в котором ты пребывал, когда тебя встретил Элдрич. Тебе незачем торчать здесь, в его теле, когда Лео откроет огонь по твоему кораблю.
– Мог бы? – насмешливо сказал тот. – Может быть, тогда меня ожидало бы нечто худшее. Ты не можешь этого понять, ты – существо, жизнь которого относительно коротка, а короткая жизнь означает намного меньше… – Он замолчал, задумавшись.
– Не говори, – сказал Барни, – я не хочу этого знать.
Когда он снова поднял глаза, Палмера Элдрича уже не было.
Он закурил следующую сигарету.
«Что за болото, – подумал он. – Значит, так мы реагируем, когда наконец встречаем в Галактике другое разумное существо. И так ведет себя оно, так же глупо, как и мы, а со многих точек зрения и намного хуже. И этого никак не изменить. Уже не изменить.
