И вот к ним приближался отец мальчика, они сразу его узнали. Любопытно, подумала девушка: прошлый раз она видела его в момент своей смерти. А теперь вот он, постаревший и поседевший, усталый и слабый. Она улыбнулась про себя, потом нагнулась и схватила юношу за руку. Он обернулся к ней, и она увидела в его глазах вечность желания.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– И я люблю тебя, – ответил он.
Уилл вышел из машины. В руке у него был револьвер, он держал его у правого бедра. Уилл посветил фонариком в машину, и юноша прикрыл глаза рукой.
– Эй, мужик, – сказал он, – зачем так светить?
Уиллу показалось что-то смутно знакомое в его внешности. Он был откуда-то из Роклендского округа, в этом Уилл не сомневался, хотя прибыл недавно. Он что-то припоминал о несовершеннолетнем правонарушителе – может быть, когда приезжал в Оранджтаун к местным копам.
– Держите руки так, чтобы я мог их видеть, оба.
Они повиновались. Юноша оперся ладонями на руль, девушка положила свои наманикюренные ногти на приборный щиток.
– Права и регистрация, – потребовал Уилл.
– Эй, ты коп? – спросил юноша. Он лениво растягивал слова и ухмылялся, давая Паркеру понять, что все это маскарад, фарс. – Может быть, сначала ты покажешь свое удостоверение?
– Заткнись. Права и регистрация.
– За козырьком.
– Достань медленно левой рукой.
Юноша пожал плечами и, как было велено, достал права и протянул их копу.
– Алабама. Далековато от дома ты заехал.
– Я всегда был далеко от дома.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать. И потом, некоторые…
Уилл уставился на него, увидев темноту в его глазах.
– Что вы тут делаете?
– Сидим. Проводим время с моей лучшей на свете девушкой.
Девушка хихикнула, но это не прозвучало приятно. Паркеру показалось, что звук похож на бульканье горшка в старой печи, как нечто, способное обжечь, если прикоснешься.
Он шагнул назад.
– Выйдите из машины.
– Зачем? Мы не сделали ничего плохого. – Тон юноши изменился, и Паркер заметил, как в нем проявился взрослый мужчина. – Кроме того, ты нам не показал свое удостоверение. Может быть, никакой ты не коп. Может быть, ты вор или насильник. Мы не выйдем, пока я не увижу твой значок.
Юноша заметил, как фонарик покачнулся, и понял, что коп засомневался. У него были подозрения, но не достаточные, чтобы действовать, и юноше доставляло удовольствие подзуживать его, хотя и не такое, как доставил бы намек, что он не сможет спасти своего сына от смерти.
Но тут заговорила девушка и решила их судьбу.
– Ну, что вы собираетесь делать, офицер Паркер? – проговорила она, хихикнув.
На мгновение повисла тишина, и юноша понял, что его подруга совершила ужасную ошибку.
– Откуда тебе известна моя фамилия?
Девушка больше не хихикала. Юноша облизнул губы. Может быть, ситуацию еще можно спасти.
– Догадываюсь, что кто-то навел вас на нас. Вокруг множество копов. Парень назвал мне их фамилии.
– Какой парень?
– Которого мы встретили. В этом городке люди приветливы к приезжим. Вот как я узнала, кто вы.
Парень снова облизнул губы.
– А я знаю, кто вы, – сказал Паркер.
Юноша уставился на него и преобразился. В нем появилась подростковая внутренняя ярость, неспособность владеть собой во взрослой ситуации. Теперь, когда этот коп бросил вызов, что-то старое внутри мгновенно проявилось, нечто из пепла и огня и обгоревшей плоти, нечто из запредельной красоты и неограниченного безобразия.
– Пошел ты на хрен, плевали мы на тебя и твоего сына, – сказал юноша. – Ты представления не имеешь, кто мы.
Он слегка повернул запястье, и в луче фонарика Уилл увидел символ у него на руке.
И в это мгновение все, что было сломано в Уилле Паркере, распалось навсегда, и он понял, что больше не может терпеть. Его первая пуля попала юноше чуть выше правого глаза и, выйдя из затылка, застряла в спинке заднего сиденья среди крови, волос и мозгов. Во втором выстреле не было нужды, но Уилл все же выстрелил еще раз. Девушка открыла рот и закричала. Она нагнулась к своему любимому и обняла его разбитую голову, а потом обратила взор на того, кто снова отнял его у нее.
– Мы вернемся, – прошептала она. – Мы будем возвращаться, пока дело не будет сделано.
Уилл ничего не сказал. Он просто опустил револьвер и выстрелил ей в грудь.
Когда она умерла, он вернулся к своей машине и положил револьвер на капот. В соседних домах светились окна, и он увидел стоящего во дворе человека, который смотрел на две машины на пустыре. Уилл ощутил соленый вкус на губах, и ему показалось, что он заплакал, но потом появилась боль, и он понял, что прикусил язык.
Ошеломленный, он сел в машину и поехал. Проезжая мимо человека во дворе, он увидел, что свидетель узнал его, но ему было все равно. Он даже не знал, куда едет, пока впереди не показались огни Нью-Йорка, и тогда понял.
Он ехал домой.
Когда его привезли обратно в Оранджтаун, то допрашивали бо́льшую часть ночи. Ему сказали, что он попал в серьезную беду, покинув место происшествия, и в ответ он сказал самое простое, что мог придумать: идя домой, он увидел на пустыре машину, а на перекрестке его предупредил о ней человек, имени которого он не знает. Машина посигналила фарами, и ему показалось, что он услышал клаксон. Он остановился, чтобы проверить, все ли в порядке. Парень спровоцировал его, притворившись, что сейчас достанет что-то из кармана пиджака – возможно, оружие. Уилл предупредил его, а потом открыл стрельбу и убил обоих. После того как он третий раз рассказал эту историю, Козелек, следователь из службы Роклендского окружного прокурора, попросил оставить их наедине, и остальные копы, местные и из департамента внутренних расследований, вышли. Когда они ушли, Козелек остановил магнитофонную запись и закурил. Он предложил Уиллу сигарету, от которой отказался еще раньше, во время допроса.
– Вы ездили на своей машине? – спросил Козелек.
– Нет, взял у друга.
– Какого друга?
– Не важно. Он к этому не причастен. Я не очень хорошо себя чувствовал и хотел поскорее вернуться домой.
– И друг дал вам свою машину.
– Ему она была не нужна. Я собирался на следующий день пригнать ее обратно в город.
